их и помещаем в Паноптикум»[13]. Именно так и происходит в фильме, снятом во времена господства общества спектакля. Существенной частью тотального паноптикума познания оказывается психиатрическая практика.
Именно во времена Мэтьюза – Хаслама оформляется психиатрический канон: «В первой четверти xix века формируется, можно сказать, краткая энциклопедия канонических исцелений, в которую входят случаи, публикуемые Хасламом, Пинелем, Эскиролем, Фодере, Жорже, Гисленом. Эта энциклопедия включает полсотни случаев, которые фигурируют, циркулируют затем во всех психиатрических трактатах этой эпохи»[14]. Благодаря Эскиролю во французских психиатрических больницах, а затем и в других странах Европы начал формироваться психиатрический архив: психиатры стали писать истории болезней. Болезни начали записываться.
2. Субъект – машина письма, и системы записи его реорганизуют
Дисциплинарная машина связана с письменностью. Об этом ярко свидетельствует устройство машины влияния Джеймса Тилли Мэтьюза, которая представляет собой в первую очередь крышку гигантского письменного стола. К тому же один из обслуживающих эту машину агентов, Джек Школьный Учитель, только и делает, что все протоколирует, все записывает. Бюрократическая машина приведена в действие, и ее уже не остановить. XVIII век, век Просвещения, уже набрал полный ход. Дисциплинарной машине без письма никуда:
Чтобы дисциплине всегда быть под контролем, этой непрерывной и всеобъемлющей опекой тела индивида, она, как мне кажется, обязательно должна пользоваться орудием письменности. Иначе говоря, если отношение господства подразумевает актуализацию маркировки, то дисциплине с ее требованием полной видимости и построением генетических нитей – этого присущего ей иерархического континуума – необходимо письмо. Прежде всего, чтобы вести запись, регистрацию всего происходящего, всего, что делает индивид, всего, что он говорит, но также и чтобы передавать информацию снизу вверх, по всей иерархической лестнице и, наконец, чтобы всегда иметь доступ к этой информации и тем самым соблюдать принцип всевидения, который, по-моему, является вторым основным признаком дисциплины[15].
Фуко показывает, как письмо постепенно захватывает тела, поступки, речи, жесты, кодируя и перемещая индивидов по таксономическим таблицам. Общество дисциплины подразумевает, что видимость тела и постоянство письма неразрывны. В самом широком смысле слова мы имеем дело с машиной влияния, которая прописывает субъект извне и изнутри, прочерчивает его границы.
Уместно будет напомнить, что для Фрейда психика – машина письма. Возникновение этой машины знаменует установление фундаментального протеза культуры. Фрейд не только работу психики рассматривает как сверхдетерминированный аппарат множественной и нелокализуемой регистрации следов памяти, но говорит к тому же о постоянной экстериоризации
Фуко М. Психиатрическая власть. С. 98. Важно отметить, что в 2014 году, согласно психиатрам, появился бред Шоу Трумана. См. Gold IGold J. Suspicious Minds. N.Y.: Free Press. Авторы утверждают, что на смену Наполеонам в психиатрической больнице пришли люди, заявляющие: «Шоу Трумана» – фильм про них. Они чувствуют, как за ними следят тысячи глаз. Более того, невидимая техника теперь сканирует мозг, ДНК и контролирует всю жизнь. Разве не отмечен здесь один из принципиальных аспектов третьей машины влияния?
Там же. С. 45. Что касается Хаслама, то, пожалуй, Фуко напрасно его включил в этот список. Действительно, его случай – как раз тот самый, о котором идет речь в этой книге, – знаменит в истории психиатрии и, возможно, вообще уникален для своего времени, поскольку только ему одному и посвящена целая книга Хаслама, но вот ни о каком исцелении в ней даже близко, как мы увидим в дальнейшем, не говорится.
Фуко М. Психиатрическая власть. С. 66.
