«Пойдем в поселок», «Была ли ты в поселке?» и т. д. Она не знала, почему ей приходилось все время переезжать, и даже не задавалась этим вопросом. Надо так надо. В душе Мириам были тонкие механизмы, как у маленькой заводной балерины, спрятанной в коробочку, но желающих в них разобраться и услышать редкую мелодию было немного. Пожалуй, здесь, в этом поселке под названием Нижний Новгород, она наконец встретила людей, которым смогла чуть-чуть довериться, раскрыть ворота мира чувств, хотя и постоянно придерживая дверь, а за дверью – свои тайные мысли и недетские знания. Ядвига и Эллочка вошли в ее жизнь вслед за легким ласковым стуком. И теперь кроме рисования, которому она отдавалась всецело в любую свободную минутку, у Мириам появились друзья.
Мастер-класса и встречи с художником Мириам ждала. Она не знала ни его имени, ни фамилии, но была совершенно уверена в его необычном происхождении и великом таланте. Она садилась за компьютер в библиотеке и искала имена ныне живущих в ее поселке мастеров. Она готовилась к первой в своей небольшой еще жизни встрече с художником.
Ночь Мириам провела почти без сна, все время смотрела в потолок, находила трещину и вела свой взгляд по этой линии медленно, не спеша – потом левая, а затем правая стороны уже расширялись самостоятельно, образовывая над ее головой большое темное пятно, притягивающее к себе своей неизвестностью и одновременно отталкивающее своей реалистичной ощутимостью. Под утро Мириам заснула в мечтах.
– Мириам, давай скорее! Хватит смотреть на себя в зеркало, – прибежала Ядвига, схватила Мириам за руку и потащила.
В зале уже все собрались. Четыре парты стояли прижавшись, задирая носы друг перед другом, в ожидании чуда. Дети и взрослые слились в одно большое кольцо вокруг. Прямо напротив Мириам стоял, прислонившись к стене, высокий, полноватый, густо обросший бородой человек неопределенного возраста в большом лиловом свитере грубой вязки. Глаза у него были большие, добрые и всем улыбались. Эллочка стояла посередине зала и что-то вещала. До Мириам дошел наконец звук ее голоса, как будто плотность воздуха в помещении сопротивлялась произносимым Эллочкой словам.
«Мухаммед Рустамович», – повторилось несколько раз.
Мириам ожидала чего угодно, но только не этого.
Она была девочкой сильной и стойкой, но едва удержалась на ногах, больно толкнув Ядвигу локтем. «Это он», – прошептала она на ухо подруге.
«Да он, он», – вернув удар под ребро, брякнула Ядвига.
Мухаммед Рустамович оказался неместным художником, он приехал с персональной выставкой из далекого Дагестана, имел успех у публики, по словам Эллочки, и задержался на несколько дней. Последние сказанные Эллочкой слова до того смутили ее саму, что она, не зная, как выпутаться из этой ситуации, начала раздавать картон и листы бумаги, на столе появились акварель и мягкие беличьи кисточки, принесенные гостем.
Первый раз
