что соседка, пешком приходится идти, – поднимаясь навстречу Леле, расплылся в улыбке сосед с девятого этажа, Николай Борисович.
– Здравствуйте, – оставив без внимания комментарий соседа, буркнула Леля. Николай Борисович, маленький, сухонький человечек лет пятидесяти, ей не слишком нравился. Он всегда улыбался, говорил что-нибудь шутливое, но Леле, по непонятной причине, чудилась какая-то неискренность и в его улыбке, и в словах. Казалось, что на самом деле, он совсем другой. Она не знала какой, но не такой, каким хочет казаться. К тому же сосед явно был нудноват, да к тому же несколько навязчив, что ли. Одним словом, Леля старалась, по возможности, избегать общения со стариканом, коим, в ее юношеском представлении, являлся Николай Борисович.
– Ты-то вниз бежишь. А я вот вверх поднимаюсь, – снова расплылся в улыбке Николай Борисович. – А мне-то уж, в отличие от тебя, лет-то дай бог сколько. Еле ползу, прямо как черепаха, – Николай Борисович хихикнул.
Леля попыталась протиснуться мимо него по лестнице, но сосед не намерен был так быстро закончить разговор.
– Как у тебя учеба, Леля? Мама твоя говорила у тебя в этом году экзамены.
– Да, – снова буркнула Леля. Черт бы побрал этот лифт. И угораздило же ее пойти в магазин именно в то время, когда Николай Борисович будет подниматься по лестнице.
– Молодость, – мечтательно протянул сосед. – Вот, помню, когда я был такой как ты…
Леля похолодела. Неужели сейчас старик начнет мучить ее историями о своей молодости? Может соврать, что ей срочно нужно в аптеку, за лекарством? Врать Леля не любила, да и не умела, поэтому, настроившись на то, что это некое испытание, которые время от времени подкидывает нам жизнь, она приготовилась слушать нудные, совершенно не интересные ей рассказы соседа о днях его молодости. В это время со стороны лифта послышалось мерное гудение. Где-то хлопнули двери.
– О, лифт, наконец, заработал, – обрадовался Николай Борисович, забыв о том, что собирался посвятить Лелю в свои воспоминания. Леля тоже обрадовалась, что лифт так вовремя включился, спас ее, можно сказать.
– Леля, а ты не интересуешься марками, – Николай Борисович внимательно смотрел на юную соседку.
Леля неопределенно пожала плечами.
– Да нет…
– А то, я ведь страстный коллекционер, – Николай Борисович засмеялся. Смех у него был странный, похожий на шелест сухой травы или на щелканье крыльев насекомого. – У меня целая коллекция. Несколько тысяч экземпляров. Я уж лет двадцать увлекаюсь. Думал, может тебе интересно, – он немного грустно улыбнулся. – Коллекционерам всегда хочется кому-нибудь похвастать своими сокровищами. А мне вроде как некому, вот хотел показать тебе…
Николай Борисович махнул маленькой костлявой ручкой.
– Ну, ничего. Не бери в голову… Ну, беги, Леля. Беги. И так ведь задержал тебя. Хочется иногда поговорить. Я-то один живу…
Леля уже сделала шаг вперед и остановилась. Ей стало жаль одинокого смешного человечка. Это ведь и впрямь ужасно,
