обыскать саму себя и – что поделаешь! – трупы.
Дебилоидные кретиноиды из ноль-ноль-семь забрали только собственный пистолет и мой остро заточенный нож. Но кастет! Кастет, любимое детище частного детектива Тани Ивановой, они не отобрали!
Так, но против пистолетов кастетом не помашешь. Из комнаты с железными стенами наружу не пробиться. Контуженого тащить на себе не светит. Ждать изнасилования я не собираюсь – хватит, баста!
Но что делать?
Припадая к одной из дырок в стене то ухом, то глазом, я составила примерный план местности: мы на корме, через стену от капитанской каюты, где, судя по негромкому разговору, находится основной штаб негодяев. Кажется, обещанных «полковых взводов» на баркасе не присутствовало; похоже, некоторая внушительная часть команды в необходимый момент совершила убийство тех, кто не состоял в группировке или не был ею нанят, и теперь подготавливала баркас к предстоящему заплыву Батырова в здешнем направлении. Вот только какая роль предоставлялась утлому суденышку в предстоящей резне, связанной с деньгами «Эко-банка», я до сих пор понять не могла.
На палубе послышался громкий разговор, затем в отдалении зарокотал приближающийся мотор лодки. Когда она подошла вплотную к баркасу, знакомый парень отдал приказ: «Опускай!» Последовал легкий и дробный деревянный стук. Затем тот или те, кого ждали, взошел на палубу и протопал подошвами прямо к нам. Я уселась в углу, прижимая руки к шее, глядя перед собой замутненными глазами пленного кролика, полными боли от человеческой жестокости. Кастет надела на левую руку, запрятав ее в густых распущенных волосах, будто бы поддерживая голову.
– Вот она, – доложил парень, распахивая дверь. – Из-за нее машина теперь на дне валяется! А водила сдох; что он вез, мы так и не узнали.
– Не из-за нее, – жестко возразил входящий мужчина в бордовом пиджаке, – а из-за вас. – Он подошел ближе, внимательно глянул. Затем жестом показал на лежанку.
Двое подручных, кстати, тех самых матросов, что были знакомы мне по арсеньевской команде баркаса, подхватили меня под руки и, невзирая на жалобное стенание, перенесли в указанном направлении.
– Заткнись! – велел предводитель. – Кто такая?
– Таня Иванова, – жалобно выдавила я, стараясь навсегда запомнить его широкое скуластое лицо со следами суточной щетины, с темными кругами под невыспавшимися глазами.
– Кто такая? – с нажимом переспросил он.
– Пляжница я, вам эти двое разве не рассказывали?
Он развернулся в сторону продавшихся матросов и внимательно посмотрел в их бледнеющие лица.
– Ну? – спросил он после паузы.
– Знакомая Миши… вон того, – один из них указал на труп. – Она Арсеньева уговорила, чтобы ее завезли на остров, а потом взяли обратно – у нее каникулы… отдыхать хотела.
– И вы ничего не сказали? –
