следующего и вывела на его промятом боку: «И примкнувшему к нему директору Василию Васильевичу».
Я почувствовал, как тряска сменилась резким твёрдым ударом, и меня, как царевича в засмолённой бочке, понесло на плавной волне. Интересно, к какому берегу вынесет меня окиян-море? И чем сейчас занимается капитан Жуков?
Я просунул руку в карман, хотел погладить тёплое брюшко черепахи Тани, но Тани в кармане не оказалось. Должно быть, вылезла по дороге, подумал я и успокоился.
Сверху красная кнопка была похожа на звезду Марс, отражающуюся в ночной глубине колодца.
Балка была гладкая, как озёрный лёд, и опасная, как стрела железной дороги, и единственное, о чём Таня молила своего черепашьего бога, – не сорваться раньше времени вниз.
Она продвинулась ещё немного вперёд и решила – всё, можно прыгать.
По глазам ударила темнота. Таня сделала в воздухе разворот и летела теперь панцирем вниз, отсчитывая тягучее время.
Удара она не слышала, лишь заметила уголком глаза, как конвейерная лента остановилась и чёрные кирпичики чемоданов замерли на краю обрыва.
Свет хлынул, как струя из брандспойта, и одновременно ударил гром. Я прикрыл руками лицо и хотел рвануться вперёд, но кто-то силой удержал меня за плечо, потом рывком повалил на спину.
Не понимая, что происходит, я опять попытался встать, но бас капитана Жукова заставил меня остаться на месте.
– Тихо, пока лежи. Не ровён час, попадешь под шальную пулю.
Лежать было жёстко и неудобно: под рёбра что-то давило. Я потрогал – это был каблук от ботинка. Капитан Жуков высился надо мной каланчой, приникнув к полевому биноклю.
– Они нас немного перехитрили, но ничего. Всё равно победа за нами.
Похоже, мы поднялись с ним на вершину горы – цех был виден отсюда как на ладони, и отчётливо различалось всё, что в нём происходило.
– Савраскин, держи левый фланг! Они прорываются! – заорал вдруг капитан страшным голосом и замахал биноклем над головой.
Я посмотрел вниз и увидел, как сразу двое Лодыгиных, размахивая остатками третьего, надвигаются на какого-то невзрачного на вид паренька, замершего в боксёрской стойке.
Паренёк оказался невзрачным только на вид. Он сделал что-то такое, отчего Лодыгины, бросив третьего, спрятались за железную будку. Но паренёк на этом не успокоился. Притворившись, что тяжело ранен, он брякнулся на бетонный пол и забился в фальшивой агонии. Один из Лодыгиных выглянул из-за будки, и тут псевдотяжелораненый сунул в губы тонкую трубку и сделал мгновенный выдох.
Я присвистнул, так необычно было то, что я увидел потом. Тот Лодыгин, который неосторожно выглянул из-за будки, на глазах стал делаться дряблым, ноги его размякли, и скоро на месте, где он стоял, остался лишь небольшой бугорок – кучка прорезиненной ветоши.
Но до парада победы было ещё далеко. Я видел, как побледнел капитан, потому что внизу из какой-то дырки в стене вылезли сразу с десяток Лодыгиных и, растянувшись
