на территории пансионата. Зато надежды, что мальчики усвоят сколько-то французских слов, испарились, как только выяснилось, что все постояльцы – англичане.
Идиллическое лето на закате эдвардианской эры и ни единого намека на грядущие ужасы. Попав во Франции в пору Великой войны в госпиталь всего в 18 милях (29 км) к востоку от Берневал-Ле-Гран, Льюис ностальгически вспоминал те драгоценные, навеки утраченные дни[37]. Политической возможности войны никто не предугадал, как не предугадал и масштабы причиненных ею разрушений и как никто в семье Льюисов не мог бы предсказать, что это последнее их лето в полном составе. Через год Флора Льюис умерла.
В начале 1908 года стало ясно, что Флора тяжело больна. У нее диагностировали рак желудка. Альберт попросил своего отца, который к тому времени уже несколько месяцев прожил в «Маленьком Ли», съехать: комната понадобилась для сиделки. Ричард Льюис очередного потрясения не перенес, в конце марта у него случился инсульт, и в апреле он умер.
Когда врачи признали, что спасти Флору невозможно, Уорни отозвали домой из английской школы, чтобы он провел с матерью последние недели ее жизни. Болезнь матери еще больше сблизила братьев. Одна из самых трогательных фотографий той поры: Уорни и Клайв стоят с велосипедами перед Гленмахан-хаусом, поблизости от «Маленького Ли». Начало августа 1908 года. Мир Льюиса вот-вот рухнет – в одночасье, непоправимо.
Флора скончалась в своей постели 23 августа 1908 года, как раз в день рождения Альберта (ему исполнилось сорок три). Календарь, висевший на стене ее спальни, открылся на скорбной цитате из «Короля Лира»: «Человек все должен претерпеть: как свой приход, так и уход отсюда»[38]. Много лет спустя Уорни убедился, что календарь оставался открытым на этой странице до самой смерти Альберта[39].
По обычаю того времени Льюису пришлось прощаться с матерью, лежавшей в открытом гробу, и воочию увидеть следы ее жестокого недуга. Мальчик был травмирован. «Со смертью мамы из нашей жизни ушло надежное счастье, исчезли покой и лад»[40].
В «Племяннике чародея» мама Дигори Кирка на смертном одре описывается так, что мы явственно ощущаем преследовавшие Льюиса воспоминания: «Среди подушек, как и много раз прежде, белело ее исхудавшее лицо, от одного взгляда на которое вы бы заплакали»[41]. Очевидно, эти строки передают страдания, причиненные автору смертью собственной матери, особенно врезавшимся в его память зрелищем изможденного тела в гробу. Позволяя Дигори спасти мать волшебным нарнийским яблоком, Льюис, кажется, исцеляет бальзамом воображения свои эмоциональные раны, пытается справиться с тем, что случилось на самом деле, представляя себе, как могло бы все выйти иначе.
Хотя Льюис глубоко переживал смерть матери, в воспоминаниях об этой мрачной поре он в большей степени сосредотачивается на последствиях этой утраты для всей семьи. Оплакивая жену, Альберт, кажется, не замечал
Письмо Альберту Льюису от 16 февраля 1918 // Letters. Vol. 1. P. 356.
«Король Лир». Акт 5, сцена 5. –
Эту цитату Уорни впоследствии распорядился вырезать на надгробье брата в Оксфорде.
Настигнут радостью // Собр. соч. Т. 7. С. 287.
Племянник чародея // Там же. Т. 6. С. 210.
