курицу за эту цену? – спросил Рассел, глядя с недоумением.
– Совесть мучает, – коротко ответила я, без пояснений. Да и как можно объяснить человеку, который живет с рождения в достатке, что тратить на курицу среднюю месячную зарплату нашего города – ненормально.
Мы сидели и молчали. Я нервно елозила на стуле. Обычно меня не легко заставить замолчать. Но сейчас ничего не лезло в голову.
"Это что, свидание?", – единственная мысль билась в моей голове. Однако, я заметила, что Рассел тоже смущен. Он сидел в ресторане с подчиненной, которая младше его на добрый десяток лет. Мои руки схватили салфетку и стали скручивать ее. Когда салфетка превратилась в длинную колбаску, я принялась отрывать от нее небольшие кусочки. Скоро передо мной лежала приличная стопочка измельченной бумаги.
Тут в голове возникла отличная тема для разговора.
– Может поговорим? – предложила я. Рассел кивнул с облегчением. Чувствовалось, что молчание тоже тяготит его.
– Почему на шестом этаже так сильно все отличается от нижних? – мне показалось, услышав вопрос, Рассел сразу расслабился, как будто ожидал более серьезный вопрос. Положил руки на стол. Сильные пальца переплелись. Глаза стали добрыми и даже немного посмеивались. Взгляд скользил по моему лицу.
– На нашем этаже собраны исключительно самые талантливые сотрудники нашей компании. Творческим людям такого уровня нет смысла перекрывать воздух и держать в строгости. Видишь ли, они способны работать продуктивно в любой обстановке. Но легкая расслабленность больше подходит для этого, чем строжайшая дисциплина. Важно разграничить то, что требует тотального контроля от того, что эффективнее живет в свободном полете, – лекторским голосом разъяснил Рассел.
Я задумалась. Возможно в этом был смысл. Большая часть моих коллег из пиар-отдела могли болтать вечность, распивая чаи, если б им дали такую возможность. На шестом же этаже все время царила веселая и шумная атмосфера. Однако, прислушавшись, вы поймете, что разговоры звучат только по делу. Да и сама я замечала, что моя работоспособность выросла. Мне было интересно, да и над душой больше никто не стоял. Это делало рабочий процесс намного приятнее.
– Теперь моя очередь спрашивать? – прервал мои размышления Рассел.
– Спрашивайте, Рассел.
– Можно на «ты». Вне работы просто Расс. Почему ты не любишь, когда тебя зовут Джейн?
Мои глаза немного расширились, со стороны могло показаться, что от страха. Этот вопрос я не слышала много лет. Обычно отшучивалась, когда мне его задавали. Но с Расселом не хотелось делать этого. Но и сказать правду сейчас не могла. История, почему я не люблю свое официальное имя, была очень тяжелой и давней. Делиться ею с малознакомыми людьми у меня не возникало желания. Даже друзьям я рассказала лишь выдуманную версию, которая отлично прижилась в моем сознании, оберегая память о тех давних и болезненных событиях.
Он, заметив реакцию на свой вопрос, в тревоге взял мою руку. Теплая
