находясь в ней. Понять, что мир и жизнь – это свобода, странно, но я даже во сне отчётливо представляла себе это состояние. Как хорошо, самой решать куда сегодня пойти и что сегодня делать. Об этом думать тоже не хотелось, но мысли лезли в голову сами собой, и я ничего с этим поделать не могла. Как долго длился день я не ощутила, природа взяла своё, я всё-таки уснула и сколько проспала тоже не известно. Когда пришла в себя от этого забытья, мои спутницы занимались кто чем, кто плакал, кто спал, кто доедал оставшиеся на разносе фрукты. Всё как-то шло потихоньку, время тянулось словно замерло. Я потеряла ориентацию во времени, уже не различая день и ночь. Нам продолжали носить еду, мы продолжали не общаться между собой, и так продолжалось, и продолжалось. Казалось, что этому не будет конца. Еда приелась сон переходил в дремоту, а дремота в сон такое жуткое состояние, силы покидали меня. Надежда тоже таяла с каждым днём. «Никто нас не спасёт, и принц из сказки не придёт».
– А как же Султан?
– Подожди. Скрипнул засов, и дверь открылась, но для еды время ещё не пришло, и это было странно. «Скорее всего, пришли за кем-то из нас, – промелькнуло у меня в голове. -Но точно не за мной». Не знаю почему, но я была в этом уверена. Двое рослых мужчин подошли к одной из девушек, взяли её под руки и вывели из комнаты. Дверь снова закрылась. Меня стали мучить вопросы: «Почему нас держат отдельно от всех? Почему взаперти? Почему не выпускают хотя бы во двор?». Страшно хотелось на свежий воздух, от запаха благовоний кружилась голова и становилось дурно.
День прошёл и ночь прошла, нового ничего не произошло. Если не считать, что одну за другой увели всех пленниц и я осталась одна. На какой-то момент мне даже стало жутко, что я одна, хоть мы и не общались друг с другом. Потом я привыкла, я бы даже сказала, что освоилась. Одной мне стало свободней передвигаться по комнате и разглядывать, что в ней находиться. Чувство тревоги прошло. Я себе выбрала место по удобнее, нашла какие-то украшения, даже одела их, покрутилась возле зеркала. «Женщина я, в конце-то концов, или нет. Могу я покрасоваться. Почему я должна себе в этом отказывать», -как бы оправдывала я сама себя перед самой собой. «Может это всё в последний раз, ведь не одна не вернулась обратно. Интересно, что с ними? Надеюсь, ничего плохого. Сколько мне ещё осталось? Скорее бы уже хоть что-нибудь произошло. Надоело быть в неведении», -крутилось в голове.
– Ты слушаешь?
– Да.
– Еды теперь было много, её почему-то приносили столько же, как и всегда. Как она мне надоела, хотелось домашнего. «Вот что он себе возомнил? Что он думает обо мне? Я тут сижу одна одинешенька голову себе ломаю, а он там поди не весть чем занят. Ох, всё ему выскажу, если увижу», -мысли путались. Сон стал прерывистым… Не знаю с чем сравнить, как плёнка порвалась и кадры стали сбиваться.
– Это всё?
– Нет,
