не стали разжигать драки и дождались белок. Еще осенью 7349-го года, после окончания большой войны, всю землю поделили. И миром теперь правили белки. Они знали все и решали любые вопросы. Крупные животные и люди вымерли очень давно. А может, их и не было вовсе? Еды хватало только мелким запасливым грызунам. И все теперь жили в норках, а бобры занимались парашютным спортом. Но подводное существование уцелевших видов изменилось ничуть не меньше земного: и крабы, и другие твари морские телесны стали, и захотели они свою часть жизни на суше. И было странно это видеть особям сухопутным.
В те годы я жил неподалеку от тех мест, кои имею честь вам описывать. Я был одной из змей, охранявших самое дорогое, что можно было охранять на суше. Мы стерегли еду. Змеи, никогда не вступавшие ни в одну из войн, оставались хранителями пищевых запасов на протяжении всех боевых действий и при любом победителе, поддерживая, тем самым, относительную стабильность в мире среди оставшихся в живых. Мнение змеи было непререкаемо, и прислушивались к нему даже белки. И вот крабы… На суше… Загорают… Это проблема, и советником в ее решении было поручено стать мне. И вот что я вам скажу: «Может быть, когда-то и удастся создать мир, за который не будет стыдно, и любовь победит расчет, а разум коварство. И эта жирная жижа, преподносимая белками как идеальный вариант жизни в любых условиях, не будет поглощаться всеми с такой жадностью и аппетитным почвакиванием, кои имеют место в умах безликих узких мордочек. Может быть. Но сейчас, здесь, среди всего тупого и нахального, двадцать восемь абсолютно голых, беспорядочно разбросанных по песку загорающих крабов?! Это вызов! Пусть неосознанный, но вызов существующему режиму. И может, задумаются четверолапые и появится альтернатива?» – думал я тогда.
Белки собрали совет, на котором выступил глава всех сословий: «Дамы и господа, – начал он. – Сей совет, ныне собранный и от имени народа деяния совершати призванный, и будет таковым, да по прямости душевной и иной, умственной, решения принимати должный. До сия дня быт и самой жизни уклад наш под единым порядком стоял и общим законом управляем был. Ныне же волнениям и разного рода толкам подвержены иные господа. Сие недопустимо и не может приветствоваться ни в коем разе. Особи морского происхождения, на сушу ступившие, презрели закон наземного бытия, и быти наказанными им за то. Однако ж, не бестелесными они боле предстали и дыханием сухопутным наделены. Сие с нами, земными видами, роднит оных немало. Но по симу ли поровнять смею я нас и земли кус в бесконечное владение дати им?! Ой ли?!» – закончил свое выступление глава всех сословий.
Пещерки, норки, дупла. Узкие морды торчат отовсюду. Справедливость как жажда: утолив ее сполна, уже можно не быть более таким беспристрастным. Хотя, может, глава сословий посвоему и был прав…? Земли и так на всех не хватало. Что-то, видимо, живущие до нас особи делали не так. Да и нам, уцелевшим, так часто не хватает терпимости друг к другу, и совсем немного вдохов осталось и выдохов сделать.
В тот день на улицах было, как всегда, спокойно: нескончаемые бобры таскали за собой мотки веревок и шнурков парашютного происхождения, пьяные хорьки
