она повторила обычную Генкину фразу, которой он всегда провожал меня на «задание», унаследованную от прадеда – силезского шахтера, у меня навернулись слезы.
Глюк ауф – счастливо подняться. Счастливо подняться нам всем из этой ситуации, в которой мы оказались. Из бездомности, из неуверенности в завтрашнем дне, из работы «на унитаз», а не на перспективу.
Рынок, поворот к универмагу – пора набрать Романа.
– Я подъезжаю, пусть спускается.
– Угу.
Немногословный ты наш… А чего ожидать, у анестезиолога-реаниматора пациенты обычно не разговаривают.
Роман ждал в гостиничном холле. Рядом с ним стояла полноватая крашеная блондинка, судорожно тискающая сумочку.
Та-а-ак… Красноватый неустойчивый загар. Осветленным волосам солнце и морская вода не пошли на пользу. Турецкий сарафан явно с базара. Лицо чуть одутловатое, глаза красные – не спала ночь, плакала. Явно вариант «мать моих детей». Золушка. Любовниц и партнеров по бизнесу возят не сюда. А с этой и Черного моря достаточно.
– Рассказывайте, что у вас случилось.
Почему у них у всех такой одинаковый сценарий? Приехали отдохнуть. Два дня спал. Потом пил десять дней подряд. Что пил? Все: пиво, водку, вино, коньяк. Сколько? Не знаю. Много. Последние два дня не пьет. Не спит. Заговаривается. Озирается, от кого-то прячется. Ночью пытался убежать, еле поймала на лестнице. В номере – ну, сами увидите. Нам уезжать скоро. Помогите. Я заплачу сколько надо.
Я посмотрела на Романа, стоящего чуть сзади Золушки. Он молча опустил веки – финансовые вопросы улажены.
– Раньше была когда-нибудь «белочка»?
Голубые глаза дернулись влево-вниз, но она тут же восстановила контроль.
– Нет, никогда. Он вообще очень мало пьет. Только пиво.
А врать-то зачем? Никому от этого легче не будет.
– Ну, пойдемте в номер.
В двухкомнатном люксе все было вверх дном. Пахло по́том, перегаром и страхом. Мы втроем едва помещались в крохотном тамбуре. От одного взгляда в полуприкрытую дверь у меня защемило сердце. Здоровый мужик с отечным застойно-красным лицом и налитыми кровью глазами сидел на полу, привалившись к балконной двери, и тянул изо рта невидимую нитку, «сматывая» ее в клубок. Сзади не подойти… Балкон, черт его возьми, – выпрыгнет, и привет!
Я аккуратно прикрыла дверь и, не чувствуя ничего кроме злобы на эту лживую курицу, прошипела:
– Сколько раз была «белочка»? По-настоящему? Ну?
– Три за последние два года.
– В больнице лежал?
– Нет, дома. Нам бы только добраться, там у нас свой нарколог.
– Подшивался?
– Давно еще, мы только поженились. Потом убрал ампулу. Уже пять лет без нее.
– Травмы головы были?
– Три года тому назад разбился на машине, в неврологии лежал.
– Что ставили?
– Закрытую черепно-мозговую.
Час от часу
