и ободрала себе костяшки пальцев, разгребая мусор в так называемой гостиной, а Ред-хаус вонял мышами и сыростью, двери хлопали на сквозняке, стекла в окнах были все в трещинах, а по углам сновали пауки.
Чтобы отвлечь его от воспоминаний, она положила ладонь на его руку.
– Да, Феликс, я помню. Это было очень, очень давно.
Он кивнул.
– Помню, я еще сказал вам, что это местечко отлично подойдет тому, кто с ним сроднится.
Анна улыбнулась.
– У нас не вышло.
– Вы наполнили его детьми, а это главное.
– Ну да, без детей было бы совсем тоскливо. Но с тем же успехом мы могли бы разводить лошадей. Что ж, Феликс, каков ваш приговор?
– Думаю, интерес будет, – ответил он осторожно. – Лондонцы могут соблазниться.
– Они наверняка дадут хорошую цену, – задумчиво проговорила она.
– Возможно. Но прошу вас, Анна, подумайте хорошенько, готовы ли вы к столь радикальному шагу.
Феликс закрыл свою записную книжку и спрятал ее в карман. Они спустились вниз и выпили по бокалу шерри. Феликс угрюмо поглядел на запущенный сад за окном и как будто вспомнил наконец о своих профессиональных обязанностях.
– Полезные хозяйственные постройки, – пробормотал он и снова полез за записной книжкой.
Тем вечером Феликс позвонил Ральфу.
– Почему бы вам не повременить? – спросил он. – По всей Восточной Англии цены идут на повышение. Через год вы выручите целое состояние. Передайте Анне, что я советую обождать.
– Передам. – Ральф не скрывал своего облегчения. – Но я могу ее понять. Кит и Джулиан уехали, Робин тоже уедет через годик-другой, и останемся только мы двое и Бекки, а для троих этот дом слишком велик. Впрочем, мы редко бываем одни, не стану отрицать. Гости к нам частенько заглядывают.
– Это уж точно, – поддакнул Феликс.
– И всех нужно где-то разместить…
Два дня спустя, пока Ральф и Анна продолжали спорить, продавать дом или нет, явился их сын Джулиан с сумкой в руках. Он сказал, что не вернется в университет – сыт наукой по горло, большое спасибо. Сумку он тут же закинул в свою старую комнату на чердаке, рядом с комнатой Робина: много лет назад они сознательно переселили мальчиков наверх, чтобы те могли шуметь, не мешая остальным. Джулиан не стал ничего объяснять, просто сказал, что ему надоело быть вдали от семьи, беспокоиться за родных и гадать, все ли с ними в порядке. Он сразу занялся хозяйством, стал возиться по дому и во дворе и не выказывал ни малейшего намерения куда-либо съехать.
Потом из Лондона пришло письмо от Кит. Вообще-то она звонила родителям каждую неделю, но порой, как известно, письмом объясниться куда проще.
Я еще не знаю, чем буду заниматься после окончания учебы. До экзаменов больше семестра, в голову лезут разные мысли, но пока я не в силах остановиться на чем-то одном. Дело не в том, что я хочу сидеть и плевать
