костюм подчеркивает широкие плечи и узкий торс. Я вдруг даже смутилась от своих мыслей. Он ведь мне теперь вроде дедушка или дядя, если я правильно помню вчерашний разговор перед тем, как мозг окончательно вырубился.
– Тайлисан захотела есть. – Эви улыбнулась, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.
– Тайлисан? – В одном слове уместилась сотня вопросов, и я поняла, что отвечать надо мне. И постараться сделать это так, чтобы меня не посчитали косноязычной деревенщиной.
– Так как своего имени я не помню, то решила выбрать себе другое, – я постаралась как можно нейтральнее улыбнуться, – а у вас в коридоре висит такая картина… – замолчала, подбирая слова, – в общем, не знаю, но пусть будет Тайлисан.
– Красивое имя и действительно тебе подходит, – Уфаниэль улыбнулся, задумчиво рассматривая меня, словно перед ним была неведома зверушка, – ты ничего не вспомнила? Откуда ты? Как оказалась на той дороге? Когда у тебя день рождения?
– Нет, – я покачала головой, – ничего. Я помню себя только с момента, когда вы меня окрикнули. Ни как я туда попала, ни что произошло там… А насчет дня рождения… ну, имя я себе выбрала, значит, и день рождения выберу. Пусть будет вчера! Кстати, не подскажете, какое сегодня число?
Блондины недоуменно переглянулись. Да я и сама понимаю – странно все это. Человек ничего не помнит о своей жизни, но с легкостью начинает ее заново – новое имя, новый день рождения… «Либо это шок, либо она нас обманывает». Ну во всяком случае, я бы именно так и подумала.
– Сегодня первое августа тысяча девятьсот восемьдесят шестого года от Великой Битвы. Так что можешь считать, что день рождения у тебя был тридцать первого июля.
Ужин прошел молча. Не знаю, о чем думали Уфаниэль с Эви, но я размышляла о новоприобретенных родственниках. Самое поразительное, что они мне нравились. Благородные, даже величественные, спокойные, радушные, красивые, добрые… Во всяком случае, мне так сейчас казалось. Но в то же время я понимала, насколько далека от них. Даже не заглядывая в зеркало, чувствовала, что отличаюсь, как воробей от лебедей.
Момент эйфории прошел достаточно быстро, и включился разум, подгоняемый изрядной долей сомнений. А что будет потом? И вся эта их доброта – что? Простая благодарность, долг, что-то еще? Я ведь их не знаю. Да, я спасла Уфаниэля, и за это он спас меня, но что дальше? Кем я тут буду? Бедной родственницей? Содержанкой? Не хочу! А на равных… это надо заслужить. Если возможно…
Чем дольше мы сидели и ужинали, тем противоречивее становились мои эмоции. Я чувствовала, что, помимо признательности и симпатии, оставалось чувство, что ко мне относятся как к ребенку или любимой домашней зверушке. Причем это ощущалось не в словах или жестах, а во взглядах и эмоциях, которые я ловила от них легким флером. Хотя нет, даже не так… Просто было впечатление, что мы стоим на разных ступенях лестницы и я смотрю снизу вверх. Было ощущение какой-то снисходительности и в то же время отгороженности. Впрочем, за это
