она расправила подол юбки, спеша переодеться в сухое, прошла по длинному переходу, ведущему к лестнице. Взойдя в светёлку, Росья тоскливо окинула пустующее помещение. Рыжая спрыгнула с лавки и бросилась к ногам хозяйки, громко мурлыча и трясь о подол платья. Росья склонилась.
– Только ты мне одна и рада, – сказала, заглядывая в прищур янтарных глаз.
Мордочка ткнулась в щёку хозяйки, и сердце её зашлось от тоски, верно так пусто у неё никогда не было на душе. Пустив кошку на пол, прошла к сундукам, теперь у неё было целых два. Подумав немного, Росья открыла сестрицын. С того дня, как ушла она, младшая даже не заглядывала сюда, просто сложив вещи и замкнув замок.
Вытащила одно платье, богато вышитое по подолу, рукавам и вороту цветными нитями – это платье матушка ей вышивала. Росья поднесла его к лицу, вдохнула – пахло зверобоем, остался ещё запах Станиславы. Повесив его на крышку, достала следующее, скромнее, но из тёплого толстого полотна, это платье от матушки передалось ей, а той досталось ещё от её матушки Бреславы. Его-то Росья и отложила.
Переложив ещё пару платьев, она добралась до белоснежных купальских рубах. Их она уж точно не наденет. Если отец сосватает кому летом, то к костру купальскому уже не выйдет она кружить хороводы. Разложив всё по местам, Росья захлопнула крышку. Подобрав отложенное платье, она вернулась к своей лавке. Рыжая запрыгнула на краешек, принялась умываться, так и слышно шуршание. Стянув мокрую одежду, Росья оглядела себя. Никогда она не задумывалась, хороша ли была собой и как могла бы видеться не сестрице и матушке, да Руяне, а мужчине. От подобных мыслей краска залила щёки, и Росья было потянулась за платьем, но передумала. С чего бы ей стыдиться? Привыкла, что Станиславу ставили выше, ей и внимание, и похвала. Росья всегда была в её тени, нисколько не задумываясь о том, что могла быть в чём-то и лучше.
Она повернулась и медленно прошла к полукруглому отполированному до блеска медному листу с узорами по краям. Росья в него заглядывала редко, а теперь её потянуло к нему, как к прохладному омуту. Сжимая в руках влажную косу, она предстала перед зеркалом и опустила руки, оглядела отражение. Кожа её была белая, плечи не так округлы и покаты, как у сестрицы, и руки тоньше, грудь вовсе не пышна, живот плоский, как гладь озера, а не мягкий, как у Станиславы. Росья задышала часто и глубоко, вглядываясь в черты своего бледного лица, только губы горели багряным цветом, будто клюквы объелась, и казались слишком распухлыми.
Сестрица всё одно краше будет, и всё по справедливости её только и любить, а Росье трудиться. Рядом со Станиславой все парни Елицы собирались, а про Росью всегда забывали, но странное дело, до сего мига она не омрачалась этим, ей даже то и на руку было, а теперь вот обида взяла. С чего вдруг?
Росья отошла от зеркала, погладила кошку, успокаиваясь, и вдруг поняла, что хотела бы оказаться на месте сестры. Всегда хотела, просто не понимала. Эта мысль привела в оцепенение.
«Не правильно всё это!»
