удивить.
– Когда знаешь, чего хочешь, обычно выходит быстро, – Амина ответила то ли водителю, то ли в пустоту, а потом они вновь двинулись.
***
Свою квартиру Амина любила. Любила, но с двумя оговорками: квартира была не совсем ее, а съемная, ну и Бабочку девушка любила все же больше.
Позволить себе она смогла снять однокомнатную, зато просторную, с приличным ремонтом, на том же берегу Киева, что Бабочка, в тихом районе. С хозяйкой тоже повезло – являлась она редко, всегда предварительно предупредив, нервов не делала, стабильность уважала. Вот так – стабильно – Амина и жила в своей женской берложке добрых три года.
Накупила кое-какой мебели. Например, сменила диван, который часто легче было выбросить в окно, чем разложить, на полноценную кровать. Конечно, теперь она занимала приличную часть комнаты, но каждый раз, заходя в эту самую комнату, Амина чувствовала сердечный трепет – для того, чтоб лечь, нужно просто… лечь. Это счастье.
Из привнесенного в квартиру еще Амина очень радовалась низенькому столику, который стоял посреди комнаты на тоже купленном собственными руками ковре. Чаще всего завтракала и перекусывала девушка на кухне. Полноценно обедать и ужинать дома практически не получалось, но изредка она любила устраивать для себя небольшие посиделки. Посиделки, как дома, только в гордом одиночестве.
В такие дни Амина бросала на пол несколько подушек, расставляла на стол купленные, а иногда, очень редко, но все же случалось – приготовленные своими руками вкусности, ставила кипятиться чайник, мыла и сушила орешки разных видов, в пору абрикосов непременно ставила на стол вазу с фруктами, отдельную посудинку с любимыми финиками, в пиалочку наливала варенья – своего любимого розового, а потом усаживалась в гору этих подушек, окидывала взглядом стол – такой богатый, и на какое-то время возвращалась в мыслях домой, в детство, в счастье.
Местный киевский чай никогда не казался таким, как бакинский. Финики тут тоже другие, в каждом гранатовом зернышке, даже будь они привезены с родины, чувствовался инородный вкус – не совсем такой, как там, но Амина давно смирилась с тем, что как там уже не будет никогда. Но вот такие редкие посиделки ей были необходимы. Как терапия против окончательного зачерствения души.
Свои кулинарные способности сама Амина оценивала не слишком высоко – она танцовщица, а не повар. В том, что танцует хорошо – даже не сомневалась, а вот на ниве кулинарии случалось всякое. Бывало, и пересаливала, и сжигала. Бывало, одновременно. Бывало, выбрасывала результаты трудов прямиком в мусорку, а бывало, получалось настолько хорошо – что и сама ела с удовольствием, и девочкам в Бабочку приносила на пробу.
Они, конечно, по началу принимали с опаской – не зря ведь ее считали дамой эксцентричной и непредсказуемой, с первого взгляда доверия она обычно не вызывает, но постепенно свыклись, и Амина уже с гордостью наблюдала за тем, как увидев ее с пакетом, бабочки тут же выстраиваются в очередь за какой-то вкуснотой.
Сегодня
