это непредсказуемость и импровизация. С такими чертами человек может сделать многое в свою пользу.
– То есть ты заступился за даму? – надевая на себя в гардеробе тонкую кожаную куртку, которая ей была по пупок.
ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?
– Конечно, я тебя слышу? – отвечаю я внутреннему голосу, и тут Рима смотрит на меня подозрительными глазами.
– Ты с кем говоришь? – она видит, что со мной что-то не так.
Я начинаю шмыгать.
– Мне показалось, что ты что-то сказала мне.
– Так погнали отсюда.
– Мы что даже не попрощаемся с Марией и Пашей?
– Валим отсюда, там охрана пришла в женский туалет. Тебя ищут.
– Ну и что? Я скажу, что меня ограбили – и в этот момент мы выходим из клуба, и я не понимаю, что со мной не так.
Мы подходим к лексусу. Я стараюсь крепиться и молчать, но не выходит.
– Ты в курсе, что вождение не в трезвом состоянии запрещено? – когда я уже сел на пассажирское кресло.
– Конечно, запрещено – она включает музыку, и мы двигаемся отсюда.
– Ты когда-нибудь попадала в аварию? – спрашиваю четко пойманной мыслю и своих внутренних загонов.
– Да, однажды я врезалась на перекрестке – и тут я пристегиваю ремень безопасности и говорю громко: ДА ЛАДНО?
– Так и было Артур – она начинает громко смеется, когда мне уже не до смеха. Я делаю громче музыку, и мой организм тащится на пассажирском сидении под разные треки музыки.
– Я хочу обратно в клуб – заверяю ее.
– Зачем? Ты посмотри на ночную Москву, что в данный момент может быть лучше.
Она была права, но ее держал дым, по этому лайтовые треки заходили ей, мне же нужна была бешенная скорость.
– Я тут кое-что посмотрела и хочу испытать – она смотрит на меня, а не на дорогу.
– Черт возьми, смотри на дорогу.
– Боишься?
– Что мне боятся? – и тут в моей голове представленная сцена из фильма «Ванильное небо». Начинаются бешенные сомнения. Но потом меня разгоняет внутри.
– Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнью. А я гибну в лени, разврате и мечтании – цитируя Даниила Ивановича, заряжает она мне. И тут я понял, что у нее стадия отходоса, ей нужно попить воды, но вместо этого у нее начинается дикий ажиотаж, чем-то связанный на бирже, но только в ее голове. Она прибавляет газу и мы мчимся на бешенной скорости. У меня пропадает инстинкт самосохранения и начинается бодрость от принятого ею решения лететь на белом лексусе под музыку.
– Почему ты едешь с ремнем безопасности? – спрашивает она, обгоняя серебристый «солярис». Мне странно слышать от нее такое. Я даже никогда не замечал за ней такого безумия.
– Не знаю, просто пристегнулся.
– Снова боишься? – берет меня
