меня, прошу… Я без тебя умру…
– Да ну что ты, Вадик! У тебя еще будет очень много хороших мамочек, намного лучше, чем я… – я искренне жалела упавшую духом каштановую симпатичную головку с модной стрижкой, намереваясь сегодня же звонить финдиру и сообщить о вакантности места. – Видишь ли, это я больше не могу быть мамой, самой бы найти того, кто бы стал мне папой…
Слезы Вадика просохли, однако он так и не смог посмотреть мне в глаза, из чего я сделала вполне положительный вывод, утешающий самоуважение, что любовь с этим милым душкой не была напрасной, все-таки капля совести имелась в этой легковесной голове, вскорости обретшей счастье в крепких руках и на крепкой шее, способной выдержать вес взрослого мальчика, финдира. Но это была уже совсем другая история…
Глава 7. Намерение
Приняв решение расстаться с Вадиком и съехать с насиженного гнезда в Зеленограде, я даже не предполагала, как быстро заработает новая цепочка связей, тронутая силой намерения. Моей силой намерения.
Уже на следующий же день после выздоровления, придя в отдел кадров, я смело, все с тем же решительным блеском зеленых глаз попросила оплатить мне курсы английского, ибо собиралась идти вперед по карьерной лестнице и перерасти из офис-менеджера пусть и не в акулу продаж, но в дипломированного секретаря. А недавние контакты нашего холдинга с иностранцами как раз подталкивали отдел кадров к поиску специалиста со знанием различных языков, кстати, с которыми у меня никогда не возникало трудностей. Чужеродные слова легко и весело ложились на память, и я понимала зарубежную речь, только лишь припоминая школьную программу, еще устроенную по советскому монументальному вкладыванию знаний в светлые головы учеников. В частности, благодаря педагогу, а как теперь понятно, и философу, Галине Ивановне Войновой, владевшей восемью языками романской группы, не считая диалекты, объяснившей нам тогда принцип изучения по своей особой методике, находя все иностранные языки элементарными и даже примитивными для сознания советского человека, упоенного песнями русских гениев, перевести стихи и прозу коих на любой из перечисленных являлось непосильной задачей, даже в примитивном варианте.
– Любой человек, знающий русский язык хотя бы поверхностно, легко овладеет любым из европейских, ибо все они произошли от русского, – уверяла учительница, чей характер и внешность соответствовали фамилии. – А капиталисты, – презрительно, по слогам, произносила она тогда нам непонятное слово, вскоре ставшее нашей реальностью, – понаписали себе учебнички со сказочками, что, мол, они являются колыбелью цивилизации, – поднимала она строго палец вверх. – А тот же французский как язык появился всего-то в шестнадцатом-семнадцатом веке, да и то со скрипом. Про другие я вообще молчу – синтетический симбиоз с рудиментами понаскрябали по сусекам! Элементарно не знают своей истории! Верят своим же россказням и мифам об уникальности и неповторимости,
