из них разворачивались, морща нос, не успев пройти в комнату. Меня и это устраивало, ибо несмотря на некие правила игры в нашей с друзьями компании, я всегда оставался человеком крайне избирательным. Мне нравилось заигрывать, доводить девушек до изнеможения, а то и сталкивать их друг с другом, но в постель ко мне удавалось попадать далеко не всем.
А в Ней… в ней было что-то такое, что заставляло бросать на нее осторожные взгляды, казаться лучше, чем ты есть и чувствовать себя слабым, несмотря на то, что рядом с ней я был будто бы серьезнее и взрослее.
Честно-честно, я чувствовал себя слабаком, что было крайне занимательно и вообще не лезло ни в какие ворота! Потому что внутри этой хрупкой девушки жила такая силища, которую, как потом оказалось, невозможно сломать ни равнодушием, ни предательством родных людей. Чувствовала ли она тогда эту силу? Верила ли в нее?
Она осталась единственной девушкой, о знакомстве с которой не знала ни одна душа. Я тщательно скрывал этот факт в колледже и еще более тщательно от своих друзей и новой подружки. Для чего нужна была эта конспирация, я и сам не особо понимал, потому что Она и правда оставалась для меня лишь знакомой, у которой я иногда узнавал, как дела, оказывал помощь по мелочи, да несколько раз привез какие-то продукты из магазина.
Меня безумно смущали ее бытовые проблемы, и ничуть не прельщало лезть в ее семейные трагедии, но, черт побери, от ее прямого уверенного взгляда, от ее манер, которым в принципе, неоткуда было взяться, у меня холодок пробегал по спине. Как она всегда держала спину, какие выверенные у нее были движения, как умело она контролировала свои эмоции!
Но при этом она абсолютно не умела играть. Ее сопливых ровесников это, возможно и впечатлило бы, но меня, опять же привыкшего к девичьим актерским играм еще с лицея, было не провести. Поэтому в тот день, когда я сдуру зашел поздравить ее с семнадцатилетием (нынешние соцсети и мессенджеры не допустили бы этого), и она зачем-то стала прикидываться пьяной, хотя алкоголем от нее действительно пахло, я понял, что она играет, но не понял зачем.
А вот ее мать, просто разительно непохожая на свою дочь, вовсе не играла. Она действительно успела прилично выпить, видимо за здоровье именинницы, и весьма наглым образом стала меня соблазнять. Или провоцировать дочь, давая понять, что пока она не наладит личную жизнь, дочери и нечего и думать о своей. Это тоже стало очередным откровением, и тоже мне не понравилось.
Не знаю уж, чего там было больше, но именно в тот вечер я решил, что в такие игры я больше не играю. Но, похоже, именно тогда что-то щелкнуло в девичьем мозгу, что-то неуловимо изменилось, потому что в ее глазах, несмотря на наигранную развязность речи, читались совсем другие эмоции. И когда она, буквально упав мне на колени, с презрением в голосе выговаривала, что «ну конечно, с опытными дамами интереснее будет» и «может, ты
