что за разборки в такое время?! – зашумел недовольный ситуацией Степан Степанович. – Что за ерунду вы говорите?
Инесса Евгеньевна слабо, но стала соображать, видимо, на ее гладиолусе очередной цветок распустился:
– Ухожу, ухожу, – сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.
Платон сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные-грустные. Ему было очень плохо.
– Платон, – сказала вошедшая в квартиру Инесса Евгеньевна и замолчала.
– Мама, Анфиса отдала тебе старый стул?
– Ей не до стула, я так поняла ситуацию в ее доме. Она стул не хочет продавать. А ты откуда про стул узнал?
– Анфиса мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.
– Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался. Платон, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?
– Мать, ты чего? Анфиса просила еще для пяти стульев провести цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?
– А жить всем хочется. Трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями? Только надо все сделать так, как было со стулом Анфисы. Стул замечательно смотрится.
– Не понял…
– Ты давно был в антикварном магазине?
– Я туда вообще не хожу.
– Зайди, посмотри, чем торгуем. Где на всех покупателей антиквара найти? Вот, сами и придумываем вар-антиквар.
– Прости, не сразу понял. Ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Анфисы есть? Она тебе говорила?
– Нет, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
– А мне показалось, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
– А шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…
Анфиса словно очнулась ото сна и внимательно посмотрела на Степана Степановича так, словно холодным душем его облила:
– Степан Степанович, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя!
– Чего глупость говоришь? Куда я пойду? Мне и тут нравится.
– Зачем ты ко мне банным листом прилип? Я думала, что Платон ушел, я одна поживу.
– Это его мать приходила? Красивая женщина!
– Шел бы ты к ней, что ли.
– А возьму и пойду, вдруг не прогонит, – сказал Степан Степанович, надевая рубашку.
– Ты что – всеядный? Тебе все равно, кто и с кем? – спросила Анфиса, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
– Не знаю. Меня бабы боятся – или боятся, что прокормить не смогут.
– Скорее последнее. Оделся? Счастливо! – сказала Анфиса, не думая о последствиях.
Степан Степанович вышел из квартиры Анфисы, даже не думая на нее обижаться, и решительно позвонил в соседнюю квартиру.
