к нему привыкли, шутить, чтобы все видели – он «живой». Он не курил, но мог пригубить вино. Как ни настаивал Локтев, Вячеслав Андреевич наотрез отказался заводить собаку или кота (чтоб подчеркнуть доброту!) – о Джойсе Вячеслав Андреевич не распространялся.
Ему сшили костюмы по фигуре. Подобрали галстуки: синие, серые, красные. Но костюмы так и остались висеть в шкафах – на работе Олтаржевский появлялся в свитере и джинсах. Эту странность списали на его стиль.
Олтаржевский быстро находил язык с людьми – московские чиновники охотно работали с ним. Знакомства Вячеслав Андреевич использовал, как инструмент. «Подарками» цементировал «дружбу». По его мнению, чиновники были не плохие и не хорошие. Такова система, и даже умнейшие из них изменить ничего не могли.
Решили, что Гусь подобрал приятелю хороших советников, или у того есть тайный покровитель. Там, где сам Гусь пёр напролом, новичок осторожничал, и у него получалось.
Олтаржевский же словно наблюдал за собой из-за толстого стекла. Снаружи мельтешили люди, суетился он: встречался с детьми и женами, которым стал вдруг нужен; созванивался с «друзьями», которые обиделись, что он их «забыл»; он что-то, где-то, для чего-то делал. По другую же сторону стекла бесстрастный наблюдатель просчитывал мысли, слова, поступки, свои и чужие, решал, полезно это или нет для дела. Он пробовал объяснить свою удачу. Вспоминал пережитый ужас на Тверской. С опаской рассматривал в зеркало лицо, волосы, руки – не постарел ли? Делал понедельные «селфи» и сравнивал фото: считал морщины на лбу, у глаз. Свои страхи объяснял нервным напряжением. Убедившись, что не изменился, постепенно привыкал к власти над людьми. Он стыдился этого ощущения и наслаждался им, как ненаигравшийся ребенок.
Сотрудники холдинга заметили: на переговоры Олтаржевский носил блокнот в старинном кожаном переплете, но ничего в него не записывал. Вячеслав же Андреевич не расставался с книгой, как с талисманом, который приносил удачу.
13
Олтаржевский переселился в роскошный особняк Гуся и первое время жил там, как в гостях: пользовался лишь спальней и библиотекой. Управляющий показал ему дом.
Вячеслав Андреевич не подозревал, что у Гуся с его богатым художественным прошлым такой убогий вкус. Дорогущий хлам – посуду, вазы, статуэтки и картины – Гусь вывез или распродал. Но по углам и на стенах, как в провинциальном музее, пылились рыцарские доспехи и оружие, на тяжелых портьерах мохнатилась серая пыль.
Очевидно, Гусь пытался воссоздать некое подобие родового замка.
Всю рухлядь Олтаржевский приказал сложить в подвал, и пригласил дизайнеров, чтобы обновить особняк. На время он перебрался на Тверскую, да так там и остался – в старой Москве ему было как-то уютней.
Он гонял по ночному городу на новеньком красном «Феррари» – одно из немногих удовольствий, которое вошло у него в привычку. Ночные клубы и кичливые тусовки не любил: те же
