на шею купчихи. Увидев посиневшее от удушья лицо жены, Голованов обреченно указал на большую железную кровать:
– Под ней половицы поднимите.
Дав знак отпустить женщину, Гущин с помощью Форина отодвинул кровать. Сноровисто нащупав зазор между половицами, он ножом вскрыл тайник. Достав окованный железом ящик, поднял крышку и радостно присвистнул при виде драгоценностей и толстых пачек ассигнаций.
– Ну, вот и ладно. Сейчас мы уйдем, а вас свяжем для верности. Посидите немного тихо, не поднимая шума.
Успокоенные обещанием помилования купец и его жена покорно дали себя связать. И тут по сигналу Гущина, Форин вновь принялся душить женщину полотенцем. Следом пришла очередь умереть закрывшему от ужаса глаза купцу. Заметив гримасу отвращения на лице Прохорова, главарь равнодушно пояснил:
– Это было необходимо: они нас могли опознать. Ну а теперь добычу разделим и повезем к Самсону двумя путями. Я, Юла и Сорокин доставим ему драгоценности и золото кратчайшим путём. Ну, а ты Прохоров вдвоём с Фориным повезёшь деньги и ценные бумаги в обход через Покровские ворота. Адрес Самсона я вам назову. Там все и встретимся.
Пока Гущин сноровисто рассовывал по саквояжам добычу, Прохоров лихорадочно думал:
« У Самсона ждёт засада. Мне надо ещё в пути ликвидировать Форина и захватить золото. Юлу жаль, но незачем было крутить любовь со стариком».
И, окончательно отбросив сомнения, Прохоров вместе с боевиками покинул дом ограбленного купца. К ним на улице присоединилась Юла и, подхватив под руку Сорокина, направилась прочь в сопровождении сжимающего в кармане револьвер Гущина. А Прохоров вместе с Фориным зашагал в противоположную от Юлы сторону.
Осторожно осмотревшись, Прохоров убедился, что ротмистр, уверенный в их появлении у Самсона, не установил за ними наблюдения. И едва они свернули в проходной двор, Прохоров, не раздумывая, приставил пистолет к затылку спутника и спустил курок. Но выстрела не последовало.
Услышав характерный металлический щелчок, Форин начал резко разворачиваться. Не давая ему опомниться, Прохоров перехватил оружие за ствол и резко ударил противника рукояткой по лицу. Раздался хруст проломленной кости, и Форин без сознания упал на спину.
Догадка, что Форин по заданию ротмистра подсунул ему неисправное оружие, привело Прохорова в ярость. Он несколько раз ударил провокатора по голове, и, схватив саквояж с деньгами, бросился из-под арки на улицу.
Прохоров сразу направился на Брянский вокзал. Там на юге в Одессе он намеревался пересесть на пароход до Стамбула. А далее перед ним лежал весь мир. Оплатив отдельное купе, Прохоров закрыл дверь и, открыв саквояж, любовно погладил свою добычу. Наконец, вагон тронулся.
Зимний день подходил к концу и начало смеркаться. Перед его глазами за окном с ленивой монотонностью падали мокрые хлопья снега. Постепенно начали сказываться переживания дня, наполненного кровавыми событиями, и глаза начали невольно слипаться. Непрошено в воображении возникло юное
