этих построек.
Он замедлил шаги и осторожно высунулся из-за стены. Там, на площади меж домов, лежала большая сухая колода. В ней было выдолблено углубление, а туда вставлено заостренное бревно, обвитое веревками, за которые с двух сторон тягали сильные, высокие мужчины, – так что бревно поворачивалось туда-сюда с мерным поскрипыванием.
Север машинально включил камеру, фиксируя эту сцену. В ней было что-то завораживающее!
Слаженные движения до пояса обнаженных, мускулистых, блестящих от пота тел.
Резкое, рваное «И-эх!» сквозь зубы.
Ритмичные взлеты длинных темных и светлых волос.
Затаившие дыхание дети, женщины.
И скрип дерева, в котором таилось нечто грозное.
Священнодейство!..
«Что же это они делают?» – недоумевал Север, и, словно отвечая ему и подбадривая мужчин, женщины завели протяжным хором:
– О Подага! Подага!
Подага! Помилуй нас!
Подай огня!
Огонь! Родись, живой огонь!
Родись!
Север едва не рассмеялся. Столько суеты из-за какого-то огня! Он выхватил из-за пояса искрил и коротким одиночным залпом ударил туда, где бревно соприкасалось с долбленой колодой.
Ух как полыхнуло! Как отпрянули от внезапного костра не то перепуганные, не то сверх меры обрадованные люди!
Кто пал на колени, вознося к небу благодарные молитвы. Кто лежал, уткнувшись в землю. А из толпы женщин вдруг выбежала одна и, приблизившись к Северу, склонилась пред ним в поклоне, а потом сняла свой пышный венок и увенчала им гостя.
«Меда!» – чуть не вскрикнул он радостно, да осекся: нет, не она. Другая девушка. Но тоже красавица!
Он смотрел на поднятое к нему прелестное личико с тонкими, словно ниточки, полукружьями бровей.
«Ух ты́» – подумал с удовольствием. Девица медленно улыбнулась ему, не опуская глаз. Тем временем остальные мало-помалу пришли в себя, окружили Севера, шумели, толкались, трогали его одежду, оружие, смотрели приветливо, без злобы и страха. И не потому, что от Севера не могло исходить опасности. Север чувствовал, что эти люди просто-напросто неколебимо уверены с своей силе, а потому бесстрашны. И у него захватило дух от этого бесстрашия, от этой внезапной, радостной доброжелательности. Они спрашивали его имя и наперебой выкрикивали свои имена, и в широких улыбках, смеющихся глазах, богатырском развороте плеч этих Ретива и Хота, Окупа и Суда, Лаюна и Буча он видел, ему казалось, что он видит и узнает далекие, баснословно далекие лица, которые мог помнить Старый Север, а ему знакомые лишь по имитограммам и архивным портретам в Музее Звездоплавания: лица Тора и Памира, Словена и Крона, Гомера и Невра, всех других – Первых Звездопроходцев из группы «Род-1», растворивших кровь свою в крови Земли.
И только на одном лице он заметил выражение опаски, вражды, почти ненависти – на лице чернобородого и черноволосого, чей цепкий взгляд сразу приковался почему-то к золотым стрелам на плечах Севера…
А
