на длинную изогнутую дубину. Ванатур находился так далеко, что с этой стороны ущелья на вид казался не больше орла, усевшегося на уступ скалы, но ведь хорошо известно, что он так же зорок, как орёл, и ничто не укроется от его глаз.
– Иду, дедушка, я за хворостиной вернулся!.. – крикнул Арег в ответ и уже сделал было шаг в направлении холма, когда перед ним сверкнула, словно плывущая над землёй, его любимая астра, которую он в спешке чуть не затоптал. Неимоверным усилием ему в последний миг удалось отпрянуть, отвернуть в сторону. Он неловко свалился на бок, больно ударившись коленом об острый камень, спрятавшийся в траве, однако быстро вскочил на ноги и тревожно оглянулся: астра стояла, как была, кротко склонив головку в сторону заходящего солнца. Он любил, любит и вечно будет любить Астхик – независимо от того, скажет она «да» или «нет»: он готов ко всему. С чувством достойно принявшего своё поражение человека глянул на разбитое колено и великодушно игнорировал ноющую боль: так даже приятней, убедительней. На ходу потерев ушибленный бок, положил книгу под мышку и, крепко сжав хворостину и уже больше ни на что не отвлекаясь, устремился вверх по склону.
– Бел-бел-бел, – остановившись на краю поля, позвал он сначала ягнят, а затем телёнка: – Бжо-бжо-бжо!.. – Однако клич его замер, не дождавшись никакого отголоска.
Ягнят не видно, но телёнок Чернуш – большой, его нельзя не заметить. Арег внимательно осмотрелся и наконец обнаружил их следы: протоптанная извилистая дорожка тянулась через поле к видневшимся впереди высоким кустам на каменном островке. Он ступил на поле и сразу же ощутил своеобразный, словно процеженный аромат, исходящий от остроконечных листьев озимого ячменя. В густой зелени, обрамлявшей каменный островок, он вскоре разглядел спины своих ягнят с мягкими колечками шерсти, а потом увидел и телёнка, его круглую, слюнявую мордочку и проворный длинный язычок, которым он лениво и как бы нехотя подтягивал к себе стебли травы и уплетал, аппетитно похрустывая. Самый большой из ягнят, молодой барашек с только что пробившимися рогами, жадный и строптивый, перестал жевать и дерзко уставился на Арега, точно недовольный тем, что ему помешали насладиться сочным лакомством. Его нахальный вид выдавал в нём зачинщика этого проступка. Арег выдворил этого барашка с поля первым.
– И тебе не совестно? Постыдись, постыдись! – попенял ему Арег теми же словами, какими иногда укорял его отец, а затем вывел с поля остальных ягнят и телёнка и погнал их вниз.
– Чернуш, – обратился он к телёнку, – назначаю тебя сторожем, присматривай за ними, больше не подпускай к полю, пока я буду искать того непутёвого. – Арег имел в виду их единственного козлёнка, своего ужасно бестолкового любимчика: глазом не успеешь моргнуть, как его точно ветром сдуло – то он на дне ущелья, то на вершине горы. – Ты понял, Чернуш?
Телёнок промолчал; наклонив голову, он безучастно посмотрел вслед уходящему Арегу, потом вытянул морду и стал обнюхивать
