внимала мне затаив дыхание. Нет, честно, я никому не названивал.
С каждой выпитой рюмкой меня всё более тянуло на откровенность при “разговоре” с воображаемым собеседником. Я мысленно проговаривал про себя такое, за что мне становилось утром перед собой неловко (если, конечно, удавалось вспомнить подробности). Эта степень развязности была показателем силы моего опьянения. Утром я сам себе удивлялся: надо же, обсуждать такие вопросы – и с кем?!!
Вдоволь наговорившись и, понимая, что программа на вечер выполнена, расталкивая плечами жилплощадь, я ликвидировал вещественные доказательства – мыл рюмку, ставил её на место и отправлял в мусоропровод пустую бутылку. Наблюдать утром следы вчерашнего вечера мне было очень обидно. Чем лучше вечер – тем хуже утро. Вообще, потом я всегда чувствовал себя виноватым перед собой и пил вечером только лишь для того, чтобы эффективней трудиться завтра под этим гнетущим чувством. Дальше забирался под одеяло и, сворачиваясь холодным ядовитым клубком в тёплом уюте своей постели, начинал таять как кусок рафинада в стакане с чаем, мягко избавляясь от мыслей, а вместе с ними и от себя тоже.
Off.
***
Что вам известно о неловких ситуациях? Дети – это ещё ничего. Был недавно случай похлеще. Как я уже говорил, я проживаю на верхнем этаже и выхожу утром на работу всегда в одно и то же время, чтобы успеть на электричку. А этажом ниже проживает семья с ребёнком. Мальчиком лет семи. И вот его мама тоже выходит из дома в одно время со мной (видимо, чтобы успеть на ту же электричку, что и я) и мы часто спускаемся с ней вниз в одном лифте. На шестом этаже к нам иногда подсаживается пожилая женщина с собачкой. Наше время выхода из дома совпадает с её временем выгула собачки. Такие встречи в лифте, когда мы все втроём там оказываемся, происходят, конечно, не каждый день, но раза два-три в неделю точно случаются. Мы по-соседски здороваемся. Вот, наверное, и всё.
А буквально на днях эта мама, с которой я сталкиваюсь в лифте, заходит в кабину не одна, а вместе с сыном. Тем самым мальчиком лет семи. Он только в школу начал ходить. Раньше маме не приходилось его туда отводить, поэтому она всегда одна в лифте спускалась. А на шестом этаже к нам опять подсела эта пожилая женщина с собачкой. Мы, как всегда, поздоровались. И тут она посмотрела сначала на меня, потом на мальчика (до этого она его никогда не видела) и говорит его маме:
“Надо же, как на папу похож!”
То есть, всё это время она считала нас мужем и женой. Принимала за супружескую пару. Теперь же, глядя на мальчика, решила, что это наш общий сын.
Мама мальчика в полной растерянности. Стоит, молчит, что сказать не знает. Я попробовал разъяснить ситуацию:
“Понимаете, – запинаясь, начал бормотать я пожилой женщине с собачкой – это какое-то недоразумение. На самом деле я не отец этого мальчика. Я просто сосед…”
Тут я понимаю, что сморозил глупость и ещё больше усугубил и без того неловкое положение,
