домой, и мы будем снова вместе. Нужно только подождать пару месяцев. Они тоже были рады слышать эту новость.
Через несколько недель меня выписали из больницы. Глазным врачом был назначен курс лечения длительностью 1 год. Для этого каждое утро мы с мамой ехали через весь город в больницу, чтобы делать электрофорез и различные глазные уколы. Мы ехали на трамвае, пересаживались на автобус, потом на другой. Автобусы обычно были набиты битком, поэтому было не очень удобно ехать всю дорогу стоя, втиснутым между десятками людей, опасаясь, чтобы никто нечаянно не задел меня по травмированной голове. На дорогу в каждую сторону уходило около двух часов. Еще несколько часов занимало время в больнице, поскольку очереди из пациентов были огромные.
Прошел год. Зрение так и не вернулось, но я уже мог видеть еле заметные силуэты людей. Как потом мне объяснили, это тот максимум, на который я могу рассчитывать, поскольку мой случай особый и решений не существует.
Роговица, защитная пленка вокруг глаза, была полностью мутной и зрачков почти не было видно. Поменять роговицу не представлялось возможным, поскольку из-за ожога после аварии, она стала такой тонкой, что даже если заменить поврежденный участок на донорскую роговицу, она все равно не сможет прижиться.
На меня эта информация не произвела никакого впечатления. Я был уверен, что я буду видеть и однажды прокачусь на своем мотоцикле вдоль моря. Оптимизм и вера в себя, помогали мне каждый день, бороться со своей болезнью.
В школу не ходил уже целый год. Друзья перестали со мной общаться и старались меня избегать. Наверное, им было тяжело смириться с тем, что я теперь не такой, как раньше и им было больно это осознавать.
Я выходил на улицу и учился ориентироваться в пространстве с помощью того зрения, которое у меня было в то время. То есть мог видеть день и ночь, силуэты и слышать, как приближаются или отдаляются звуки машин, людей, птиц.
У меня было хобби, которое спасало от одиночества: я играл на гитаре, изучал новые техники исполнения. Долго сидеть дома я не мог, мне жутко хотелось играть, бегать, прыгать. Иногда заходил в соседний квартал где меня не знали, чтобы поиграть в футбол с мальчишками. Мне было чертовски неудобно играть, не видя мяч и не понимая кто с тобой в команде, а кто против тебя, не отдавая себе отчет, что эти игры были очень опасны для моего здоровья.
В настольный теннис, играть тоже не получалось. Одна подача – мячик падал со стола и мне его уже было не найти. Рано или поздно все понимали, что я не вижу и тогда игры заканчивались.
Я начал понимать, что если я хочу чему-либо научится, то мне придется это делать в одиночку, поскольку мир, в котором я оказался, имеет иные правила, которые мне еще предстоит познать.
Иногда, я выходил на улицу с футбольным мячом. Находил место где никто не играет, становился рядом со стеной на расстояние метра и пинал в нее мяч, ориентируясь на звук отскока мяча и ту малую часть зрения, которая у меня была, чтобы отбивать мяч.
