расплачиваюсь страданиями. На всех землях, о которых я читал в книге, что дал тебе, я побывал. Я видел многие города с порядками, так не похожими на монашеские, вкушал запретное и горькое, радость и отчаяние, счастье и горе. Я познал добро и зло в людях, но больше того я познал, что́ есть добро и зло во мне самом и откуда проистекает зло и греховное устремление. И больше мне ничего не хотелось в этой жизни, я отпустил все желания и был готов принять смерть. Не помню, сколько я так просидел под дубом; помню, что, когда встал на едва окрепшие ноги, взял в руки ветвь взамен опоры и пошёл по дорогам. И были это те дороги, что вели меня когда-то прочь из монастыря. И встречались мне те же разбойники в лесу, но на этот раз они не преграждали мне путь, а лишь провожали меня молчанием. Болота пропускали меня через трясину, а камыши расступались. Ветер помогал мне идти в гору, с которой я однажды бежал, окрылённый свободой. Во сне или наяву ко мне приходили осиянные нимбом святые отцы, они с улыбкой смотрели на меня и протягивали ко мне руки свои. А я, а я лишь рыдал и просил прощения у них… И вот я оказался перед этими стенами, Михаил, и понял я, что нет ничего прекраснее в мире этих стен и что счастье моё, всё богатство моё не за пределами монашеской обители, а в ней самой.
– Какая судьба! Я и представить себе не мог такой жизни, про которую поведал мне ты.
– Моя жизнь здесь, Михаил.
– Однако десять лет назад ты считал иначе.
– Но ведь то было десять лет назад.
– Но почему же ты решил, что дом твой и счастье твоё здесь? Ведь там, вдали, куда прекраснее земли!
– Они есть ничто, там тьма правит.
– Разве же они не дали исполнение твоих желаний?
– А вместе с тем и страданий.
– Но ты ведь был счастлив?!
– Мне казалось, что я был счастлив. Да и длилось такое счастье всего несколько полнолуний, но даже и тогда я страдал: вкушая плоды наслаждений с улыбкою, я испытывал боль души, пусть и скрытую.
– Ну нет… Я бы не страдал на твоём месте сейчас.
– Ты дерзок и слеп, Михаил. Не следовало мне рассказывать тебе всего этого, не следовало.
– Но ты рассказал. Зачем же ты мне всё это поведал?
– Чтобы уберечь тебя от греха и ошибок.
– Уберечь? От ошибок? Нет, ты хвастался мне, ты разжёг во мне пламя жажды открытий. И не успокоюсь я, пока не утолю эту жажду.
– Михаил, Михаил! Остановись, не иди за пределы обители.
– Я давно открыл затвор у ворот, Антоний. Уже несколько лет я всё желал уйти. И вот, когда ты пришёл, я понял, что час настал.
– Ты будешь сожалеть потом, уже здесь.
– Я не вернусь сюда. Я пойду по дорогам, где не ступал ты. И забуду, навсегда забуду обратный путь.
– Не говори так, ведь рано
