наоборот, взгрустнул, Горобова попросила парторга подождать. Печёнкин сосредоточенно готовился рассказать о недавней смене правительства Войцеха Ярузельского, доведшего страну до продуктовых карточек. Поляки откровенно голодали вот уже несколько последних лет, и советский коммунист Печёнкин никак не мог об этом молчать. Рассуждения о Польше как нельзя кстати сочетались с темой предстоящей сельхозпрактики и могли явиться важным мотивирующим аргументом.
Сообщив перед линейкой Орлову и Горобовой о том, что в пути хочет прочесть лекцию, парторг получил откровенное одобрение ректора – Иван Иванович не переживал, о чём будет идти речь в салоне автобуса, так как оставался в Малаховке А вот Наталья Сергеевна, наоборот, переживала, что все три часа пути придётся слушать ржавый голос парторга, да ещё, не дай бог, отвечать на его заковыристые вопросы о внешней политике. Декан спортивного факультета была сильным человеком, но не настолько, чтобы подвергать испытанию свою психику в ближайшие полдня, поэтому то, что ей необходимо сесть в другой автобус, она придумала экспромтом. Комсорг Костин и завхоз Блинов оказались заложниками решения декана. Сожалея о нём, завхоз мысленно прикидывал, успеет ли он до отправки сбегать в магазин напротив института за пивом, оставленным ему золотозубой продавщицей Марковной в загашнике, а комсорг посмотрел на солнце так, словно прощался с ним навсегда. Не к месту чихнув, Валентин извинился и вернулся в строй к преподавателям.
Горобова оглянулась на комсомольского лидера и его огромный рюкзак, из которого торчали резиновые сапоги:
– Всем всё ясно?
Из толпы студентов в воздух поползло несколько рук.
– Как фамилия? – ткнула Наталья Сергеевна в сторону одной из них.
– Кашина, – польщённая вниманием, Ира говорила, усиленно растягивая гласные и «съедая» части слов на московский лад. – Скажите, а если у меня есть освобождение от колхоза, я могу не ехать?
– А совхоз – это не колхоз, – засмеялся Добров. Он совсем не хотел, чтобы Ира не ехала на практику.
– Кем подписано освобождение? – не удержался чтобы не вмешаться Владимир Ильич. Светло-серые брюки-«дудочки» и коричневая кофта на молнии сморщились, как лицо самого парторга, наклонившегося вперёд.
– Председателем нашего спортивного общества «Трудовые резервы», – голос Иры звучал гордо. На парторга она смотрела с подобострастием.
– У-у, мать, так тебе самый резон трудиться, раз ты в таком обществе состоишь, – снова засмеялся Стас; теперь ему категорически не хотелось, чтобы девушку освободили. Кашина метнула на бегуна взгляд, полный ненависти, но, увидев его широкую улыбку, фыркнула и отвернулась.
В микрофоне послышался свист; вряд ли это был технический шум. Горобова оглянулась на Печёнкина и посмотрела осуждающе, затем поправила
