никак не могла переключиться от своего жутко веселого настроя на серьезный лад.
Грачева застыла как соляной столб, держа в руках свою большую дубину, и растерянно смотрела на неподвижно лежащее тело парня, в душе понимая, что огрела она никого-нибудь, а барского родича.
Громов ахнул и от неожиданности оцепенел на месте, глядя на всё со стороны широко открытыми глазами. Потом часто и быстро заморгал и, как бы опомнившись, бросился на помощь родственнику.
Но тут Михаил медленно открыл глаза, посмотрел в небо, увидел сквозь листву солнце и тихо проговорил:
– Кажись, жив…
В этот момент Вера снова закатилась звонким заразительным смехом, а Маруся еще раз замахнулась на него и вновь погрозилась:
– Еще раз ты подшутишь над нами таким образом, я тебя точно добью!
Тут уж не удержался и рассмеялся Григорий. Он посматривал то на Веру, то на Марусю, то на своего двоюродного брата, а сам от души хохотал и никак не мог остановиться, понимая, как смело стали девчата на защиту своей чести и своей жизни. И не посмотрели, что барского роду, лихо дали отпор назойливому обидчику.
Засмеялась и Грачева.
Старостин растерянно присел, взглянул на них мутным взглядом, потряс головой и тихо произнес:
– Все, шутить больше не буду…
– Вот так-то будет лучше! – ответила ему девушка.
Она отбросила дубину в сторону, сразу стала ближе к подружке и уже оттуда наблюдала за ним.
Нахохотавшись вдоволь, девчата понемногу успокоились и только с улыбкой поглядывали то на барина, то на его родственничка, который теперь еще долго будет отходить от своих неуместных шуток и той дубины, которая обрушилась сегодня на его непутевую голову.
Громов понял, что с Михаилом все в полном порядке, отошел от него назад, а сам не сводил с Веры глаз.
– В следующий раз, – погрозилась на него кулаком Мария, – возьму палку поувесистей и так огрею, мама родная не узнает!
– С него достаточно, – весело отозвалась Вера. – Теперь подумает: стоит ли пугать нас или проехать своей дорогой.
А Грачева озорно напомнила:
– Это тебе не портками из воды махать!
Девчата вновь засмеялись, одна пуще другой, припоминая ему прошлогодние шалости.
Барин внимательно следил за Карнауховой: залюбовался ее красотой, ее глазами, ее улыбкой; а она стеснительно отвела от него взгляд и вновь смотрела на Старостина.
Тот осторожно встал с земли, исподлобья взглянул на Марусю и громким обиженным тоном проговорил:
– Убить же могла!
– А если у нас у кого разрыв сердца от испуга был? Это не убийство было бы? – серьезно смотрела на него девушка.
– Я ж пошутить хотел, – оправдывался перед ними Михаил.
– Пошутил? – дерзко смотрела на него Грачева, сверля своим строгим взглядом.
– Пошутишь
