ставить МОН вогнутой стороной к противнику. Вот так они и поставили мину на посту возле Волновахи. А кто-то из пассажиров автобуса сбегал «в кусты».
– А как же съёмки обстрела? – спрашиваю друга.
– Съёмки были в другое время и в другой день. Там всегда стоит какой-нибудь автобус, картинка всегда одинаковая.
А зачем Порошенко обманывал, что в день трагедии с «Боингом» на Донбассе ни один военный самолёт Украины не поднимался в воздух? Оказалось, что поднимались. Диспетчеры знают. В сложных операциях всегда что-то идёт не так, как планировалось. И тут у военного самолёта не выпускалось переднее шасси. Ему искали аэродром без бетонной дорожки, чтобы посадить на фюзеляж. Нашли под Днепропетровском, аэродром «Майский». Туда приехали СБУшники в чёрной форме, выгнали всех до единого с аэродрома. Самолёт приземлился. Его в этот же вечер распилили на части, накрыли тентом и с наступлением темноты вывезли с аэродрома. Зачем такая секретность? Какое отношение к сбитому «Боингу» имел этот самолёт? Узнаем через много лет или никогда?
Разве можно жить в семье, основанной на лжи? А создать крепкое государство? Семья не сохранится. И государство не получается.
2017 г.
Люди и звери
Люди
Если начинался обстрел, то чаще это происходило на закате. Бандиты знали, что с наступлением темноты могут уйти по ущелью. Или в первой половине ночи. И уже так повелось, что офицеры, которые служили на этом объекте в афганских горах, ложились спать очень поздно. Ходили на проверки постов или играли в «шиш-беш», так там назывались нарды. Сверху нас прикрывал маленький пост, назывался «Микрон». Старшим там был офицер-«двухгодичник», были и такие в нашей армии. Высокий симпатичный лейтенант, кандидат в мастера спорта по борьбе самбо. Тёмным безлунным вечером звонит по телефону командиру объекта.
– Товарищ майор, часовой доложил, что камушки посыпались с осыпи; у меня автомат с ночным прицелом, я вышел из землянки, посмотрел, а на тропе сидят пять вооруженных душманов!
– Ну так расстреляй их!
– Не могу, товарищ майор, я их вижу, а они меня нет, это как убийство.
Майор отнесся к этому с пониманием – уже третий год на войне.
– Хорошо, гранату сможешь в них бросить?
– Сейчас попробую.
Через некоторое время раздался взрыв. Потом доклад по телефону.
– Они услышали, как я ходил звонить, и стали уходить по тропе. Я им вслед бросил гранату.
В его голосе звучала радость, что не пришлось убивать.
Мы стали обсуждать, как в наших людях глубоко сидит заповедь «не убий», и что это нормально.
– Душманов нельзя жалеть,– сказал майор, – они под Чатнивом убитым из засады бойцам разрезали горло и язык вытаскивали. Им что овцу зарезать, что человека. Не зря у них идёт 1365 год. Жестокое Средневековье.
– Мы же не они, у
