Прекрасно. То есть – вот оно что…
Стелла (про себя). Мне так не по себе, когда его нет целую ночь…
Бланш. Ну, что ты.
Стелла. Когда же уезжает на неделю, просто на стену лезу.
Бланш. О господи!
Стелла. А вернется, реву у него на коленях, как маленькая. (Улыбается чему-то своему.)
Бланш. Вот она, стало быть, какая – любовь…
Стелла поднимает на нее глаза, просиявшие улыбкой.
Стелла…
Стелла. Да?
Бланш (заставляя себя идти напролом). Я не донимала тебя вопросами. Буду надеяться, и ты отнесешься разумно к моему сообщению.
Стелла. Какому, Бланш? (Лицо ее становится тревожным.)
Бланш. Вот что, Стелла, ты будешь упрекать меня… и я знаю, от этого никуда не денешься… но прежде учти: ты уехала! Я не искала путей к отступлению и боролась до конца. Ты себе уехала в Нью-Орлеан искать своей доли. Я осталась в «Мечте» и боролась. Я не в укор, но вся тяжесть свалилась на мои плечи.
Стелла. А что мне оставалось? Надо было самой вставать на ноги, Бланш.
Бланш (ее снова знобит). Да, да, знаю. Но это ты отреклась от «Мечты», не я! Я оставалась до конца, билась не на жизнь, а на смерть! Чуть Богу душу не отдала.
Стелла. Прекрати истерику и говори толком. Что случилось? За что ты билась не на жизнь, а на смерть?.. Что все это значит?
Бланш. Так я и знала, Стелла, так и знала, что ты так и рассудишь все дело.
Стелла. Какое дело? Ради бога!
Бланш (тихо). Потерю…
Стелла. «Мечты»? Она потеряна? Нет!
Бланш. Да, Стелла.
Они смотрят друг на друга; между ними стол под желтой клетчатой клеенкой. Бланш чуть кивнула, Стелла опускает глаза на свои руки на столе. И все громче музыка – «синее пианино».
Бланш отирает лоб платком.
Стелла. Но как? Что случилось?
Бланш (вскакивая). Хорошо тебе спрашивать, что да как!
Стелла. Бланш!
Бланш. Тебе что… сидишь себе здесь… И ты еще берешься судить меня!
Стелла. Бланш…
Бланш. Я! Я! Я приняла на себя все удары – избита, измордована… Все эти смерти! Нескончаемая похоронная процессия… Отец. Мама. Ужасная смерть Маргарет. Она так распухла, что тело не укладывалось в гроб: так и пришлось – просто сжечь. Как падаль на свалке. Ты всегда успевала на похороны, Стелла, не пропустила ни одних. Но похороны – что… а вот смерти! На похоронах тишь да гладь, но умирают – кто как. Умирающие хрипят. Задыхаются. И – плачут… «Не отдавай меня, дай пожить!» Даже старики и те подчас – не отдавай их, не отдавай! Как будто в твоей власти. А похороны… благолепие, красивые цветы. И… о, как роскошны эти ящики, в которые их заколачивают! Не подежуришь у их кровати, когда они кричат: «Не отдавай!», и в голову не придет, как отчаянно, из последних сил, цеплялись они за жизнь. Тебе такое и не снилось, а я это видела. Видела! Видела! А теперь… глядишь на меня, и глаза твои обвиняют – я проворонила
