газовых камер впускали на территорию лагеря партиями. И операция по уничтожению одного транспорта, даже если всё шло как по маслу, занимала несколько часов. Всё это время вагоны, набитые евреями, стояли на станции. Бывало, что в Треблинку прибывало два или три поезда сразу, и те, что пришли в сумерках, задерживались на станции аж до утра[62].
Как вспоминает уже цитировавшийся инженер Юзеф Круликовский, по прибытии поезда к станции подходили жители соседних с Треблинкой сел.
Когда издалека я впервые увидел этих людей возле поезда, я думал, что крестьяне пришли из благородной щедрости, чтобы накормить и напоить запертых в вагонах и изжаждавшихся людей. Работники, которых я спросил, развеяли мое заблуждение, сказав, что это обычная торговля водой и продовольствием, притом по высоким ценам.
Как я потом узнал, именно так оно и было. Когда транспорт конвоировали не немцы, которые никого к нему не допускали, а любые другие категории немецких наемников [бывало, что конвоирами были гранатовые полицейские[63]. – Я. Г.], сбегались толпы с ведрами воды и бутылками самогона в кошелках. Вода была предназначена для продажи людям, запертым в вагонах, а самогон – на взятки конвоирам, которые за это соглашались пропустить в вагон.
Когда самогона не было или конвоиры не брали такую взятку, девушки обнимали их за шею и осыпали поцелуями, чтобы только получить разрешение на вход в вагоны. Когда разрешение было получено, начиналась торговля с несчастными узниками, умиравшими от жажды и платившими по 100 злотых за кружку воды. Бывало и так, что купюру в сто злотых брали, а воду не давали. В это время конвоиры баловались самогоном, а потом начинали зверские «забавы» с несчастными людьми, о которых я уже писал[64].
Забавы, о которых писал Круликовский, заключались в том, что пьяные конвоиры предлагали евреям позволить им бежать за деньги, а потом стреляли в них. «Однако иногда конвоиры перебирали меру и так напивались, что не могли стрелять в бегущих прицельно, поэтому иногда узникам удавалось убежать»[65]. Дежурный движения на станции Треблинка добавляет, что, когда «у конвоиров не хватало боеприпасов, [то] жандармы бросались за убегавшими и убивали их прикладами карабинов, штыками и даже железными ломами и вилами, отнятыми у крестьян в соседних хозяйствах»[66]. Пьяные конвоиры издевались таким образом особенно над пассажирами поездов, пережидавших ночь на станции, так что для многих обреченных мучения перевозки кончались еще до порога газовой камеры: «В течение дня собирали трупы со станции на несколько вагонов-платформ и отвозили их в лагерь смерти»[67]. «После ликвидации восстания в Варшавском гетто, в мае 1943 г., – пишет Круликовский, – стрельба из карабинов после прибытия поездов была такой сильной, словно на путях происходили боевые действия»[68].
Из самой Варшавы в Треблинку прибыло около сотни поездов с жертвами, обреченными на смерть. Всего же их прибыло
Местная полиция в оккупированной Польше. –
Ibid. S.32. «В конце сентября опасность из-за всё более учащавшейся стрельбы стала так велика, что нам пришлось принять меры к защите. Прежде всего я отослал в Варшаву жену, разделявшую мою судьбу в этих ужасных условиях. Она подвергалась опасности гораздо больше меня, так как постоянно находилась в доме, в сторону которого очень часто раздавались выстрелы со станции… Все работники, жившие в Треблинке (а нас было очень много, так как это село было ближе всех к месту строительства) перестали ходить на работу привычной дорогой, так как она шла мимо путей и станции. Мы ходили луговыми тропинками, делая крюк, но избавляясь от необходимости падать наземь каждый раз, как начиналась стрельба» (Ibid. S. 15). См. также:
Ibid. S. 48.
Ibid. S. 47.
