безопасности.
– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, – твердит капитан. – Как только мы получим дополнительную информацию…
Сохранять спокойствие?
Да я дышать не могу, не то что сохранять спокойствие.
Что нам делать? Что?! И мы должны просто сидеть здесь, пока самолет брыкается, как взбесившаяся лошадь?!
Кто-то позади читает молитву Богородице, и новый удушливый водоворот паники утягивает меня на дно. Люди молятся. Все это происходит с нами.
Мы умрем.
Мы все умрем.
– Простите?
Сосед-американец смотрит на меня. Лицо белое и напряженное.
Неужели я произнесла это вслух?
– Мы все умрем.
Я смотрю ему в лицо. Наверное, это последний человек, которого я вижу перед гибелью.
Я жадно вбираю глазами морщинки вокруг его темных глаз; решительный, потемневший от щетины подбородок.
Самолет неожиданно снова дергается вниз, и я невольно взвизгиваю.
– Не думаю, что мы действительно умрем, – роняет он. Тогда почему же сам боится отпустить подлокотники? – Говорят, это лишь турбулентность…
– А что еще они могут сказать?! – Я отчетливо слышу истерические нотки в собственном голосе. – Неужели вы ожидали, что они заявят: мол, отлично, люди добрые, на этом все, вам конец?
Самолет ныряет носом вниз, и я в панике хватаюсь за соседа.
– Нам не выжить. Я точно знаю, не выжить. Это все. Господи, мне только двадцать пять. Я еще не готова. Ничего не достигла. Не рожала детей. Не спасла ничью жизнь…
Взгляд случайно падает на статью «Тридцать дел, которые нужно успеть совершить до тридцатилетия».
– Я ни разу не поднялась на гору. Не сделала тату. Не знаю даже, есть ли у меня точка G.
– Простите, – растерянно повторяет мужчина, но меня уже понесло.
– Моя карьера – полная чушь. Я вовсе не топ-бизнесвумен. – Я почти со слезами показываю на свой костюм. – И никакой команды у меня нет. Я всего лишь вшивый ассистент и только что проводила первое настоящее совещание, которое обернулось полным провалом. Я почти не понимала, о чем они вообще говорят. Не знаю, что такое логистика, никогда не получу повышения, должна собственному отцу четыре штуки и никогда по-настоящему не любила…
Я дергаюсь и замолкаю. Что это со мной?
– Простите, – бормочу я, прерывисто вздыхая. – Наверное, вам все это неинтересно.
– Ничего страшного. Все в порядке, – кивает мужчина.
Господи. У меня просто крыша едет.
Кроме того, я наврала с три короба. Сказала, что влюблена в Коннора. Должно быть, на такой высоте мысли путаются.
Я раздраженно откидываю волосы со лба и пытаюсь взять себя в руки. О’кей, придется опять считать. Триста пятьдесят… шесть. Триста…
О боже. О боже! Нет. Пожалуйста…
Самолет снова трясет. Мы летим носом в землю.
– Я
