проблеме рознь. О многом ты до сих пор не догадываешься, даже не подозревая, какие тучи у тебя над головой промчались, ни молнией, ни громом себя не обозначив. Был бы проницательней – догадался бы, что власть над целым городом мало изнутри поддерживать, тут надо еще целые грозди внешних проблем решать… Любит он тебя, Руслан. Уж я-то знаю. Просто показывать не хочет. Такой он человек. Но разве стоит его за это винить? Любовь ведь не словом, а делом проверяется. Север – настоящий мужик. Умный, правильный, сильный… Редкий.
– Ты в него не втюрилась, часом? – покосился он. – А что? Он мужик красивый, импозантный, еще не старый. На этого похож… Который Джеймса Бонда играл…
Таня остановилась, глядя исподлобья и словно выбирая фразу похлеще. Руслан, вызывающе выпятив вперед челюсть, ждал.
– Вот что… Завтра, в час дня я буду у тебя, – пересилив себя, вернулась она к делу, – к тому времени доставят оружие, а нам надо будет наметить первоначальный план. Подумай, что тебе и твоим парням потребуется на время пребывания в городе. Завтра скажешь мне – постараюсь все организовать. Пока.
Повернулась и пошла в противоположную сторону. С надменно поднятой головой, всем своим видом выражая независимость. Руслан смотрел ей вслед, но, как только она завернула за угол, из него словно выпустили воздух.
«Веду себя как затюканный жизнью барыга, – подумал он, – а ведь каким гусаром начинал: усы распушил, оружием побряцал, вскочил на коня и ринулся на штурм женского сердца, как Дон Кихот на ветряные мельницы. Почему так всегда: в воображении все складно выходит, а на деле… Нет, ты все же попытайся себя понять, разобраться. Что тебя раздражает? То, что при встрече дядя от радости стойку на руках не сделал? Или то, что та, которую ты до сих пор любишь, с первой же минуты на грудь не бросилась, слезами раскаяния заливаясь? Нет, видимо, не время еще в себе копаться. Слишком сильно в меня какие-то детские обиды вцепились, крутят и грызут, выхода требуют… Что ж, будем глушить их, как умеем».
Он оглянулся. Метрах в десяти, на противоположной стороне улицы, призывно горели витрины какого-то третьесортного кабака. У входа жизнерадостно гоготали несколько затянутых в кожанки бритоголовых. Докурив (видимо, в городе вновь появились рестораны для некурящих), они побросали окурки рядом с урной и направились внутрь. Входящий последним обернулся, словно почувствовал недобрый взгляд Руслана, пренебрежительно окинул его с головы до пят, длинно сплюнул сквозь зубы и закрыл за собой дверь.
«Вот и хорошо, – подумал Руслан, – вот и ладненько. То, что доктор прописал…»
Он повел под пиджаком плечами, проверяя эластичность мускулов, и двинулся следом…
– …Я и не спорю, – сказала Таня, ровными шагами меряя комнату Руслана от двери до окна, – с точки зрения логики филателия – нонсенс. Не просто завышенные, а скорее искусственно созданные ценности. Искусственно созданная область искусственно завышенных химер. Блажь. Каприз. Но ведь удачный каприз. Пришедшийся ко двору многих государств, занимающий
