Наполеона, но слишком хитер (он же – «византийский мудрец»!), чтобы Бонапарт мог его надолго обмануть.
…Великосветские дамы замерли в желании быть приглашенными на танец императором, который не просто любил танцевать, но был общепризнанным виртуозом вальса. К вящему огорчению и жгучей зависти женской половины зала, приглашения удостоилась молодая графиня Ливен, с которой Александр I вместе воспитывался. С последней их встречи минуло семь лет, и приглашение на танец должно было продемонстрировать ей, что некогда пай-мальчик Алекс, став императором, не забыл о совместно проведенном детстве.
Нисколько не обращая внимания на присутствующих, Александр I и Дарья в танце обменивались репликами:
– Мне больше нравится имя Доротея, и позвольте я буду называть вас так. Оно подходит вам, в нем слышится что-то неукротимое…
– Ваше величество! Если бы вы сумели хоть на время укротить Бонапарта…
– Почему же на время? Наш союз будет продолжительным и прочным.
– О нет, ваше величество! Вспомните мои слова через пять лет…
Государь заметно помрачнел.
– Я еще никогда во время танца не говорил с женщиной о политике. Ценю вашу решительность, ибо не всякий из моих министров отважится сказать мне в лицо столь дерзкие слова…
– Ваше величество, закон Паскаля гласит: «Опереться можно лишь о то, что сопротивляется». Мое неприятие Тильзитского договора не означает, что вы не можете на меня положиться, поэтому я не боюсь навлечь на себя ваш государев гнев!
– Приятно скрестить шпаги с смелой женщиной. Я бы сказал, с женщиной мужского ума. Впрочем, оставим это. Псмотрите, какой красивый фейерверк!»
Великосветская знать, которая внимала каждому слову самодержца и его партнерши, не придала значения отношению Дарьи к Тильзитскому договору, но хорошо запомнила ее предречение. И 24 июня 1812 года, когда полчища Наполеона форсировали Неман и вторглись в пределы России, Дарья в свете получила прозвище «Сивилла»1.
Выход на дипломатический простор
Очередная встреча Дарьи с Александром I была сугубо официальной и состоялась в 1809 году, когда царь напутствовал нового посла в Берлине Христофора Андреевича Ливена, сменившего военный мундир на сюртук дипломата. Со светской полуулыбкой взглянув на стоящую рядом с ним Дарью, император, вспомнив происшедшую между ними пикировку, многозначительно произнес: «Надеюсь, граф, что ваша отважная супруга будет вам надежной помощницей всё время вашей миссии в Пруссии!»
…Хотя в Берлине Дарья начала с успехом постигать искусство женской дипломатии, в которой со временем она станет одной из самых искусных и ловких представительниц, тем не менее всё в Пруссии казалось ей мелким и скучным. И тогда графиня, чтобы найти подобающее применение распиравшим ее духовным силам, а также с целью удовлетворить собственное тщеславие,
