с помощью которого держится вот уже до хрена лет.
Как увидел её впервые, словно в прорубь ледяную окунули. А потом год за годом всё больше погружался в эту бездну.
В глаза её посмотрит и собственное имя забывает.
– Нет. Не нужно. Так только разозлишь… – убрала его руки, за что был благодарен – сам не смог бы оторваться.
– Зачем ты себя гробишь, Кать? Неужели кроме бухла больше заняться нечем? Да у тебя всё есть! Живи и радуйся! На хрена провоцируешь Матвея? Чего добиваешься?
Нервно закурил, комкая пустую пачку из-под сигарет.
– Что у меня есть, Кость? Я шлюха бывшая. У меня ничего нет. Даже трусы, что на мне – принадлежат Северу. И я ему принадлежу. Вот и всё. Ему удобно приходить домой и трахать меня, потом выталкивать из своей кровати, как ненужную тряпку. А я детей хочу, Костенька, – отвернулась к окну. – Семью любящую. Чтобы любили меня хочу. Чтобы не напоминали каждый день о том, кем я была. Я и в школу эту пошла, чтобы его внимание на себя обратить. Думала, хоть разозлю его… А ему плевать. На всё и всех. Понимаешь?
Он понимал.
До зубовного скрежета хотел заблокировать двери и не выпустить её. Послать на хер Севера и сделать её своей.
До дрожи в руках бесился от того, что её трахает другой. Имеет возможность прикасаться к ней и просыпаться по утрам.
– А что Матвей? Не хочет детей? – слова застревали в горле и он с трудом их выдавливал из себя.
– Ему никто не нужен. Он не умеет давать. Лишь брать предпочитает, – Катя горько усмехнулась и открыла дверь. – Пока, Костик…
– Кать! – за руку её схватил и дёрнул на себя.
Девушка аккуратно оттолкнула его и покачала головой.
– Нельзя, Костик. Нам нельзя. Он убьёт меня.
Она ушла, а он ещё долго сидел, сложив руки на колени и не решаясь уехать.
И так случается каждый раз, когда видит её.
Как чумной потом ещё неделю будет ходить и думать о том, чего быть не может.
А потом забудется в объятиях какой-нибудь девки и, представляя на месте шлюхи Катерину, будет долго истязать её тело…
Как же она ненавидела его…
Сколько раз ей снилось, как острый нож по рукоять вонзается в грудь Матвея и забирает его проклятую жизнь.
Да, она была благодарна ему за спасение жизни. Но тем не менее… Север давно уже превратился из спасителя, в которого поначалу даже была немного влюблена, в чёрствого тирана, что как та собака на сене, не отпускал и сам не мог дать ей того, чего хотела.
И это отнюдь не брендовые шмотки с побрякушками.
Она видела в глазах Кости то, в чём так отчаянно нуждалась. Видела и умирала изнутри от осознания того, что будущее, предназначенное ей, достанется другой. А она вечно будет трепыхаться в сетях Северова и мечтать поскорее сдохнуть.
Долго стояла у окна, наблюдая за машиной Ворона. А когда он уехал, опустилась на пол и завыла от безысходности и боли.
Надежда на будущее умирала в страшной агонии, как и
