тем больше он способен в мелочах.
Чтобы придать в сериалах достоверности сценам, персонажи, обсуждая, скажем – убийство, постоянно что-то с хрустом жрут и, непременно, тут же запивают не прожевав. Это делает сцену реалистичней? Жёстче? Ядрёней как-то?
Он ехал в метро среди Зюскиндов и Коэльо и стыдливо прятал обложку: «Системы счислений».
Ничто не унесло столько жизней как псевдо-героический пафос.
Арка заменившая прямоугольную дверь не превращает двухкомнатную «хрущёбу» в хоромы!
Не неврастеник ли я? Чё-то суечусь, переживаю… А-то и до слёз доходит. Открыл симптоматику. И дочитав до – «… у них полностью пропадает или снижается аппетит», понял, что нет. Слава Богу!
Плох тот бандит, что не мечтает стать депутатом.
Отговорили зубы золотые…
Она была настолько помешана на йоге, что её называли йогнутой.
«Он не может быть преступником, так как лишён мало-мальских страстей!» (из реальной речи следователя)
Меня не интересует голубой ли Дедюля! Я собираюсь музыку слушать, а не чалиться с ним в одной камере.
Суету и дегенерацию – не стоит путать с неординарностью.
В бесконечности, по-логике, бесконечное множество бесконечностей. Так как можно описывать систему мирозданья? У кого хватает ума описывать бескрайнее.
Увидев дерущихся детей, старушка кинулась их разнимать. – Э-э-э, прекратите! Ишь, петухи!
– Кто петухи!? Ответишь за базар, бабка!
Умный – в глазах дурака, всегда подозрителен.
Слово «бездельничать» – может быть отнесено только к дуракам. Если сложа руки сидит умный, он непременно о чём-то думает. Он не может не думать. У него отсутствует эта способность.
Умный среди дураков часто выглядит идиотом. Впрочем, он редко среди них оказывается по своей воле.
Все мы едим сладкое для улучшения работы мозга, да вот, откладывается оно не там…
– Поздняя осенняя листва, как перхоть с деревьев! – сказал дворник. Он был романтик. В силу профессии.
– «Видишь, ещё Гоголь писал о «Шанели»! – прошамкала молодящаяся старушка вручая внучке в подарок флакон. Внучка: – О «Шинели»!
Для узурпатора иметь такой народ – и «не иметь» его, просто невозможное расточительство.
Акутагава. «Во-все времена называть деспота деспотом было опасно. Теперь же опасно – называть рабами рабов».
До сих пор не пойму, зачем сподобился писать книги, когда их больше никто не читает и к чему обрёл силу, когда каждый праведный тумак за оскорбление, кончается законным заявлением потерпевшего в полицию.
Не все детские мечты сбываются и это не всегда плохо. Когда-то я страшно мечтал оказаться среди чернокожих подростков и объяснить им, что они вполне нормальные люди, только негры. Теперь, я понимаю, что в этом нет особой необходимости.
