которые не позволяют нам… – вкрадчиво заговорил Ламберт.
– Умоляю!
Я моргнуть не успела, как Афон оказался перед нами на коленях с заплаканными глазами.
Он сжал пальцами штанину Ламберта.
– Я всегда мечтал о ребенке… и проклинаю себя за то, что не могу его подарить себе и своей жене. Я так благодарен ей, что она не бросила меня, когда узнала… я люблю Сахару. Люблю, как родную дочь! Если Гильдия узнает… ее уничтожат. Я не хочу ее смерти! Я хочу ей помочь.
Тяжелый случай.
Очень тяжелый.
– Встаньте, не стоит этого, – вмешался Ламберт, – поймите, что мы были бы ужасно рады спасти таким образом всех Порождений, сняв с них заклятие Катаклизма. Но все алхимики мира продолжают упорную работу над созданием противоядия.
Противоядие… это слово наводило на мысль, что будто Катаклизм – это яд. Яд, который отравил половину населения мира. Очень точное сравнение.
– Для всех Порождений лишь один выход…
Речь шла о ликвидации – немедленном уничтожении.
– Только не это! – взмолился Афон. – Прошу! Не убивайте ее! Мы не можем…
– Мы не будем убивать вашу дочь, уверяю вас, – убедил нечастного мужчину Ламберт.
Конечно, мы не имеем право это сделать. Убить Сахару мы сможем лишь в одном случае – если ее законные представители сами нас об этом попросят. А вот у Гильдии имеются… особые привилегии.
Словом, им разрешение убитых горем родителей не требуется.
– Но и помочь ей мы тоже не в силах, – пыталась убедить двоих Кира, – мы даже не располагаем никакой информацией о том, как именно алхимики хотят сделать лекарство.
Если эти люди пришли к нам с такой невыполнимой просьбой, значит, они на самой глубине отчаяния.
– Должен же быть способ, – пальцы Леи дрожали, – как-то же можно все исправить… я думала, что вы – молодые люди с пытливыми умами – сможете что-нибудь придумать.
– Мы уверены, что лекарство обязательно появится, – я сделала попытку вселить в них надежду, – вам всего лишь нужно подождать… продержаться, пока оно не будет готово. Тогда лекарство сможет исцелить вашу дочь. Но пока его нет.
– И времени у нас тоже нет, – добавил Афон, – ее сила становится все больше. Она все меньше контролирует ее. Следующая вспышка гнева, и она разрушит половину Лос-Мариса.
Кое с кем подобным мы уже сталкивались. Это был Марбас – гомункул, что насылал на всех болезни путем прикосновения к коже. Но им руководил не гнев, а отчаяние. Он не хотел убивать.
Я попыталась ему помочь, но это стоило жизни Винсенту. Его удалось спасти. Отец Киры помог нам превратить нашего друга в гомункула, подарив ему бессмертие.
– Что нам делать? – тяжело спросила Лея.
Ее голос был полон боли и силы одновременно.
Что же ей сказать? Сама я прекрасно понимаю, что способа нет…
– Мы поможем вам, – сказала я, – ждите, и мы найдем средство,
