Сильвены сидит, прижимаясь к чужой человеческой ноге, он не мог.
Вермандо поколебался, а затем кивнул.
– Иди, – сказал он.
Наблюдая, как Дая пересаживается ближе, Давен раздумывал, кому бы передать вёсла, но так и не нашёл свободных рук. У него не было возможности даже коснуться невольницы, когда та точно так же пристроилась у его ног. Давен лишь наклонился и прошептал:
– Посмотри на меня.
Дая вскинулась и заглянула ему в глаза. Давен не знал, чудится ли ему, или он в самом деле видит такое же обжигающее желание прикоснуться, какое испытывает сам.
– Как ты? – спросил он.
– Всё в порядке, – так же тихо ответила Дая.
– Не бойся меня.
– Я не боюсь, – однако, говоря это, невольница сглотнула.
«Я никогда не обижу тебя», – хотел было сказать Давен, но промолчал. Только несколько долгих секунд вглядывался в голубые, с янтарными прожилками, глаза. Больше всего он хотел сейчас остаться с невольницей наедине. Расспросить её обо всём. Как она жила эти годы… нет, хотя бы этот последний год? Сколько ещё мужчин трогало её. Ненавидит ли она его, Давена, за то, что тот заставил её делать под столом.
Он лишь смотрел в глаза Сильвены – и больше ничего.
Наконец, Давен заставил себя отвернуться. Лодка неторопливо двигалась вдоль озера. Звёзды мерцали в хрустальной глади воды. Тихо плескали вёсла, и покашливала Каена в своём углу – друидесса не была так уж слаба телом, но не любила холода.
– Каена… – негромко позвал Давен, и та обернулась к нему. – Возьми вёсла, чуть передохну.
Та кивнула и заняла его место на корме. Давен же поднялся в полный рост, вглядываясь в туман. Достал из-за пазухи флягу с вином и сделал глоток.
– Ты замерзнешь, – прозвучал негромкий голос Даи у самого его уха. Давен вздрогнул и почувствовал, как от близости невольницы напрягается его тело. Без слов протянул той сосуд с вином, но сам так и не обернулся.
Сделав глоток, Дая вернула ему флягу. Давен почти физически ощущал на себе её взгляд. Он невольно вспомнил, как много лет назад – казалось, в другой жизни – они точно так же стояли на одной из террас Звёздного дворца и смотрели на бездну, разверзшуюся внизу. «Много ли осталось в этой девушке от той Сильвены, которую я знал? – спросил себя Давен. —Вряд ли больше, чем во мне – от того рыцаря, что поклялся её защищать».
Давен обернулся и снова заглянул невольнице в глаза. Если отбросить излишнюю бледность и худобу, которые сопутствовали Сильвене всегда, та по-прежнему выглядела юной и прекрасной.
«Чего давно уже не скажешь обо мне», – подумал Давен и потрогал кончиками пальцев скулу, на которой красовался шрам. Дая проследила за его жестом глазами, а потом накрыла пальцы Давена своими.
– Он делает тебя сильней, – сказала невольница, и Давен вздрогнул: так походили её слова на те, что могла бы произнести та, другая.
– Ты ведь не знаешь меня, – возразил он.
В глазах Даи
