испугав сам себя и ударившись головой о боковое стекло. Мелкая колючая дрожь пробирала всё тело, чувство какой-то безысходной тоски обдало душу безумно жестоким холодом, словно снежная королева зацепила её краем своей ледяной мантии. В черной фигуре убийцы я узнал себя, а моя правая рука ещё сохраняла фантомное воспоминание об изящной рукоятке тонкого стилета. Детали сна так отчётливо врезались в память, что я даже засомневался: был ли это в самом деле сон? Шорох листвы, влажный запах ночного тумана– и судорожный всхлип боли, и глухой стук упавшего тела, и безобразная алая клякса, испортившая дорогой плащ… Всё было так явственно, будто я действительно только что вернулся с безлюдного бульвара, безжалостно убив Лисичку. Меня даже передёрнуло от этой мысли, и я с трудом подавил приступ тошноты. Голова слегка кружилась от жуткой слабости, до такой степени выкачавшей из меня жизнь, что я, наверное, был похож на резиновую игрушку, из которой выпустили воздух. Где же ты носилась, душа моя, где ты видела столь мрачную и ужасную картину? Будучи излишне суеверным, я всегда придавал неоправданно большое значение снам и, понимая всю нелепость этого, ничего не мог с собой поделать. Иногда скверный сон был способен на целый день ввергнуть меня в пучину минорного настроения: давно замечено, что это как цепная реакция, и чем больше грузишься мрачными предчувствиям, тем больше появляется поводов для беспокойства.
Но понемногу жесткая хватка острых когтей кошмара стала слабеть, позволяя робко дышать в надежде на жизнь, и наконец я набрался сил, чтобы открыть дверь, впустив в салон сырую сентябрьскую ночь. Словно тяжелобольной, с трудом вылез из машины, чувствуя, как вместе с налетевшим ветром толпы навязчивых призраков плотно подступили ко мне, ужасно гримасничая и пытаясь устрашить своим видом. И, понимая, что это всего лишь плод моей фантазии, я ощутил себя совершенно беззащитным, лишившись дружеского покровительства «ягуара», пока, пошатываясь, брёл до тёмного подъезда и поднимался на свой этаж.
И только когда запертая на два замка дверь отрезала меня от внешнего мира, а мягкий свет залил прихожую с зеркалом во всю стену, я смог облегченно вздохнуть, испытывая неподдельную радость оттого, что наконец-то добрался домой. Пристально поглядев в глаза своему отражению, я усмехнулся и пробормотал.
– Capre diem, amicus, sed memento mori! Срывай день, дружище, но помни о смерти.
Серенький рассвет, незаметно подкравшись к окошку, застал меня на любимом диване, обложившегося пуховыми подушками, словно приличный махараджа. Рядом на маленьком столике дымилась внушительная пиала с крепко заваренным, сладким, как сироп индийским чаем, а по комнате лениво плыл аромат изысканного лакомства индусов– пиццы с грибами, заказанной по телефону. Мне так и не удалось уснуть в эту ночь. Несмотря на дикую слабость сон бежал от меня под мощным натиском самых противоречивых мыслей, безжалостно разламывающих изнутри тесную черепную коробку в стремлении вырваться наружу. И будучи не в состоянии справиться с этим бешеным
