на них и шли мимо, спеша приобщиться к круглосуточным чудесам «Уолмарта».
– Да-да, как того чародея. У тебя есть какой-нибудь документ, Мерл?
Мерл вытащил из кармана старый, потертый кошелек с замшевой прострочкой. Мамин подарок на его восьмой день рождения. Тогда они еще жили вдвоем – только мама и Мерл, – и все было очень даже неплохо. Сейчас в кошельке лежала одна бумажка в пять долларов и две по доллару. Из отделения с прозрачным окошком, где Мерл хранил несколько маминых фотографий, он достал ламинированную карточку со своим фото.
– Молодежный христианский союз Поукипзи, – задумчиво произнес полицейский. – Так ты из Нью-Йорка?
– Да, сэр.
Этого «сэра» отчим вбил в него намертво.
– Из Поукипзи?
– Нет, сэр. Не оттуда, но рядом. Есть такой маленький городок Спейтенкилл, что значит «озеро, которое брызгается». Ну, или так говорит мама.
– Да, интересно. Каждый день узнаешь что-то новое. И давно ты в бегах, Мерл?
– Уже три месяца.
– Кто учил тебя водить машину?
– Мой дядя Дэйв. На поле за городом. Я хороший водитель. И на механике, и на автоматике, мне без разницы. Дядя Дэйв умер. От сердечного приступа.
Полицейский задумался, постукивая краем ламинированной карточки по ногтю большого пальца. Не тук-тук-тук, а тык-тык-тык. Мерлу он нравился, этот дяденька-полицейский. По крайней мере пока.
– Да уж, водитель ты точно хороший, раз прикатил из Нью-Йорка в эту пыльную приграничную дыру. И много машин ты угнал по дороге, Мерл?
– Три. Нет, четыре. Это четвертая. Только первая была не легковушка, а микроавтобус. Нашего соседа из дома напротив.
– Четыре, – проговорил полицейский, задумчиво глядя на стоявшего перед ним чумазого пацана. – И как же ты финансировал это сафари на юг?
– Что?
– Где ты спал? Что ты ел? Где брал деньги?
– Спал я в машинах. А деньги крал. – Мерл понурил голову. – Из сумок у тетенек. Когда получалось вытащить кошелек. Иногда они не замечали, а когда замечали… Я быстро бегаю. – Тут он расплакался. Он часто плакал на своем сафари на юг, как выразился полицейский. В основном по ночам. Но те слезы не приносили ему облегчения. А эти принесли. Мерл не знал почему, да и не хотел разбираться.
– Три месяца, четыре машины, – сказал полицейский, продолжая постукивать карточкой Мерла по ногтю большого пальца. – От чего ты бежишь, сынок?
– От моего отчима. И если вы вернете меня домой, к этому лысому гаду, я опять убегу. При первой возможности.
– Так-так, понятно. Сколько тебе лет на самом деле, Мерл?
– Двенадцать. Но в следующем месяце будет тринадцать.
– Двенадцать. Охренеть и не встать. Ты поедешь со мной, Мерл. Подумаем, что с тобой делать.
В полицейском участке на Харрисон-авеню в ожидании сотрудника социальной службы Мерлина Кессиди сфотографировали, обработали средством от вшей и взяли у него
