style="font-size:15px;"> Сиделку эксперты-криминалисты забрали откатывать пальцы. Охранникам Гущин разрешил вернуться на рабочее место. В беседке осталась лишь Эсфирь Кленова. Она сидела, сгорбившись, подперев голову рукой.
– Эсфирь Яковлевна, – обратился к ней Гущин, – вы давно знаете Первомайскую?
– Я у нее работаю с шестьдесят четвертого года, – Кленова говорила очень тихо, в груди ее свистело.
– Вы заходили в дом? Видели их?
– Нет, это Айгуль – акробатка, сиделка. Она не растерялась. Она сказала мне… где они лежат и какие они… А меня ваши сотрудники в дом не пустили.
– А когда вы видели их в последний раз?
– В четверг. Я приехала к Клавдии Кузьминичне по ее звонку.
– А чего она от вас хотела?
– Она речь написала для своего юбилея. Все правила. Хотела, чтобы я посмотрела.
– Она в своем возрасте была в здравом уме?
– Более чем в здравом.
– Нет, я подумал – там ведь у нее кресло инвалидное. Может, паралич или…
– Нет, нет, она перенесла инсульт в возрасте восьмидесяти трех лет. Но оправилась. И не было никаких последствий в смысле парализации. Кресло – это потому, что возраст уже такой, когда кости хрупкие и ноги плохо ходят. Она передвигалась по дому в кресле. Но в кровать перебиралась сама. И когда сиделка и Света… то есть, я хочу сказать, сиделка Айгуль ее мыла, она сама в ванну забиралась.
– В кабинете ее кровать, и лекарств много, – сказал Гущин.
– Это она туда переехала со второго этажа, лет десять назад. На второй этаж в спальню никак уже не поднимешься. А внизу было много места. И потом, она всегда любила свой кабинет, – Эсфирь Кленова закрыла лицо руками. На пальцах – крупные перстни с темными камнями.
– Бронзовая скульптура – крупная такая, в виде «Зимовья зверей» на мраморной подставке, где она находилась точно?
– В кабинете, где же еще. На консоли рядом с письменным столом. А что?
– Ничего. Я просто спросил.
– Вы не просто так спросили. – Кленова отняла руки от лица и посмотрела на него, потом на Катю: – Что же это такое? Почему? За что?!
– Это вы нам скажите.
– Я? Откуда мне знать?
– Я слышал все эти дрязги про ее юбилей, про торжества в Большом театре, – заметил Гущин. – По телевизору один хайп.
– Сейчас по любому поводу хайп.
– Но там совершенно полярные мнения. И много негатива и ненависти.
– А сейчас всех травят, чего вы хотите?
– Но Первомайской было почти сто лет!
– А сейчас на почтенный возраст никто не обращает внимания, – Кленова махнула рукой. – Вон Ахеджакова, наша соседка по Внуково, ей восемьдесят, а как травят? Без пощады. Что бы она ни сказала.
– Но юбилей Первомайской собирались отмечать на государственном уровне.
– Звонили
