– вывески магазинов, кафе, есть торговые центры. Больница, полиция… Но ничего не работает. Непонятно, зачем это существует, откуда вообще взялось. Неужели были другие времена? Да важно ли это?.. Сейчас всё во тьме. Невзрачный город не утонул в ней полностью только благодаря блеклому свету звёзд.
И всё-таки, мне повезло кое в чём больше, чем другим. У меня есть друг. У нас не верят в дружбу, говорят, что взаимоотношения строятся на личной выгоде, но мы с Сириусом верим. Мы – соседи, и мы были знакомы всегда. Другие призраки цокают и закатывают глаза, когда видят, как мы бегаем друг к другу с этажа на этаж со стопками книг и восторженными глазами. Они говорят, что нам стоит больше времени проводить в реальном мире, не тратить время на чтение того, что «пишут всякие сумасшедшие призраки». Я, между словом, ни одного такого, кроме нас с другом, не видел. Если бы можно было встать в центре городской площади и вскричать, несмотря на злобные взгляды прохожих: «Эй, вы, те, кто написал мои любимые книжки, давайте подружимся!» Но я никогда на это не решусь. Сириус смеётся надо мной, говорит, что я – «тихий бунтарь», зовёт исполнить мечту. А я отговариваю. Нас и так ненавидят, что же будет потом? Они могут разгневаться и сжечь наши книги, как сожгли свои. Мы собрали свою «библиотеку» с большим трудом, и призраки пока её терпят, поэтому важно вести себя тихо. Не хочу терять то, что у меня есть.
Призраков злит, что книги рассказывают о людях – существах похожих и непохожих на нас. Существах, которые знают, что такое добро, любовь и солнце, в жизни которых есть цель, и цель эта – счастье.
Мне больше всего нравится легенда, что мы, призраки, когда-то все были людьми.
У нас было отражение, в нас билось сердце и растекалось тепло.
У нас была настоящая жизнь. Мы умели радоваться и плакать, чувствовать наслаждение и боль. Мы любили: себя, жизнь, близких и друзей. Мы ценили каждое мгновение и не накручивали себя по пустякам. Мы не надеялись на существование чего-то «по ту сторону» и исполняли свои мечты здесь и сейчас.
Это призраков бесит, и они делают всё, чтобы не допустить и мысли о возможном «людском» прошлом.
***
У Сириуса были длинные чёрные волосы, которые он собирал в хвост, и серые глаза. Он носил чёрный пиджак и джинсы, а я – коричневую кожанку и вельветовые брюки. Сириус говорил, что мои глаза – цвета мёда, что волосы светлее, чем у него, короткие, взъерошенные.
Сириус был круче меня.
– Больше всего мне нравится идея, – вздыхал Сириус, плюхаясь на кровать и впиваясь тоскливым взглядом в ветхий потолок комнатки, – что мы ели столько всего, что называли вкусным. Знаешь, когда я думаю о слове «пицца», у меня появляется странное чувство в горле. А ещё «чипсы», «кола»… «оливки»…
Я прокашлялся: у меня от последнего слова скрутило нутро.
– Свидания… – ещё грустнее вздохнул Сириус и закрыл лицо раскрытой книгой: – Здешним девчонкам ничего не надо. Хоть бы врезали мне за то, что я их достаю с вопросами: «Как настроение?». Только бубнят что-то и идут себе дальше по домам – сидеть в одиночестве, пялиться в окно
