льющаяся из колонок, смолкла.
– Посмотри еще раз, – попросил Юджин и, Леше показалось, что голос у него звучал виновато.
Алексей снова осмотрел кабинет. В первое мгновение все казалось прежним. Но вот, сквозь полоски на обоях, сквозь щель под входной дверью, сквозь оконное стекло – вновь потекли слова и буквы, и символы, и строки. Леша всхлипнул, вжимаясь спиной в спинку дивана.
– Ты их видишь, Леш? – спросил Юджин, замерев по ту сторону стола.
Алексей отчаянно закивал, кусая губы и стискивая пальцы.
– Не бойся, – голос психиатра заглушал шорох призрачных страниц, притягивал к себе внимание. – Не бойся, Алексей. Ты не сумасшедший.
Снова зазвучала музыка, теперь чуть громче, и галлюцинации померкли, истончились и пропали. А Юджин снова оказался рядом, склонился над измученным Лешей, положил ладони на его напряженные плечи.
– Нет, Книжник, ты не сумасшедший. По крайней мере, не больше чем я.
Глава 6
– Черт, эти идиоты снова давали тебе препараты? – Юджин выглядел рассерженным и напряженным.
Он ловил уплывающий взгляд Алексея, тормошил его, растирал ладонями немеющие холодные пальцы.
– Ладно они, но ты-то? Ты сам зачем их слушаешься, Леш? Тебе нельзя ничего принимать, ты не сумасшедший.
Алексей слушал этот волшебный голос. Ему бы хотелось ответить, объяснить, что он был не в силах противиться грубым рукам медбратьев. Что нужно было подчиняться правилам клиники, иначе было бы хуже. Ему хотелось, но вялое тупое тело не слушалось импульсов извне, а сухой язык не ворочался во рту. Очень хотелось спать…
Все, на что Алексея хватило – это добраться до двери спасительного кабинета. Куда он ввалился, словно пьяный матрос. В побеге от жестокой реальности, начинающейся сразу за порогом.
Здесь можно было сидеть на мягком диване или жестком подоконнике, любуясь серым пейзажем больничного двора. Пить какао, которое Юджин приносил в термосе. Читать книги или рисовать. Или вот так лежать, тупой бесчувственной колодой, под сочувствующим взглядом лечащего врача.
Врача, который, по мнению всего остального персонала клиники, Алексея не лечил.
Он отменил все препараты и процедуры, показанные для шизофреников. И назначил вместо них непонятные индивидуальные занятия и арт-терапию. Хотя даже санитаркам было известно, что арт-терапия лишь усугубляла состояние этого психа – он начинал записывать непонятные тексты на несуществующих языках или латыни.
И назначение препаратов вернулось – уже по наставлению главного врача. И порой санитары готовы были выполнять его волю даже вопреки любым моральным законам. Скрутить легкого и слабого Лешу им ничего не стоило. А еще его можно было припугнуть, чтобы лишний раз не жаловался Юджину Владленовичу. Тут даже не приходилось ничего делать самим – достаточно было подсадить за завтраком нужного психа, и он в красках рассказывал Алексею все то, что творилось за стенами некоторых палат под покровами ночи и заговора молчания.
Впрочем,
