честно признался Кип, – и что у меня просто не хватит духу первым пригласить даму. Мне нужно, чтобы ты был рядом и не позволил мне струсить.
– Не понимаю, чего именно ты боишься?
– Как чего? Что, если я приглашу даму, а она мне откажет?
– Хмм… думаешь, ты получишь неисцелимую душевную рану и умрешь на месте? – насмешливо протянул Ансель.
– Ну, не умру, конечно… Но ведь это так страшно: приглашать, когда не знаешь, согласится дама или нет! – воскликнул Кип и замер, озаренный внезапной мыслью. – Интересно, а дамам тоже бывает страшно, что джентльмен может им отказать?
– Не думаю, – пожал плечами Ансель. – Это для нас первыми пригласить на танец – нечто из ряда вон выходящее, а они все-таки занимаются этим всю свою жизнь.
Кип подозрительно прищурился:
– Ты что, уже приглашал дам на белый танец?
– Да, – коротко ответил Ансель.
– И как? – с жадным любопытством подался к нему приятель. – Как это было? Страшно? Волнующе?
– Непривычно, – подумав, сказал Ансель. – Хотя, знаешь, – добавил он, – готов поклясться, что даме понравилось.
– Тогда вперед! – воодушевленно воскликнул Кип, бросил страдальческий взгляд на безнадежно помятые шейные платки на кровати и решительно направился к двери.
В зале Ассамблеи было нарядно, шумно, людно и, несмотря на открытые окна, душно.
Оркестр, спрятанный за кадками с поникшими пальмами, наяривал кадриль и мазурку. Высокая стойка бара в углу зала гордо демонстрировала запотевшие графины, хрустальные фужеры, накрахмаленные салфетки и целую батарею бутылок. Огромные газовые шандальеры под потолком и светильники с лампами накаливания на стенах заливали все вокруг теплым желтым светом. В центре зала, на натертом до глянца паркете, кружили под музыку пары. Вдоль стен понуро стояли те невезучие джентльмены, которых так и не пригласили на танец.
– Ух ты! – восторженно выдохнул Кип, оглядываясь так, словно это была первая Ассамблея в его жизни. – Надо было все-таки надеть шейный платок, – прошипел он, когда прошедшие мимо дамы не удостоили его даже самого мимолетного взгляда.
Ансель только покачал головой: переубеждать приятеля не имело смысла, тот слишком крепко верил в великую силу хороших манер и правильно подобранного гардероба.
Последние звуки кадрили растворились в воздухе, пары в центре зала распались, разошлись в стороны, рассеялись в нарядной толпе. А через несколько мгновений раздались первые ноты менуэта.
Кип заметался, не в силах решить, где ему выгоднее встать и где будет больше шансов на то, что дамы его заметят и пригласят на танец.
Одна за другой в центр зала выходили пары, вливались в музыку. И чем дольше играл менуэт, тем больше сникал Кип.
– Моему отцу было девятнадцать, когда у них с мамой родился я, – расстроенно заметил он, когда стало очевидно, что приглашений на этот танец больше не последует. – Мне скоро исполнится
