В кружащей лодке. Юрий Ряшенцев

      Что попало, прыщ, хватал я с полок.

      Жаль, что избежал расправ и порок –

      мама у меня была не та.

      Вот ведь сказки братьев Гримм. Однако

      я тащил из шкафа труд Бальзака –

      «Куртизанок блеск и нищета».

      – Ты хоть знал, – закрыв все двери в замке, –

      кто такие эти куртизанки? –

      мама улыбалась вся в слезах.

      Мне пять лет! Я знал, конечно, это –

      те, что с вражьей силой беззаветно

      бьются и скрываются в лесах.

      Спутал с партизанками. Но честно –

      там не про войну. Неинтересно.

      Мы с Бальзаком мыслили не в такт…

      Помню, что в студенческие годы

      в поисках себя, в тисках свободы

      я свершил над шкафом адский акт.

      В нем была досель своя система.

      В ней порядок книг решали тема,

      время, класс писателя и пр.

      Но был год: все – ложь, все – фальшь, и значит,

      пусть заткнется Кант, пусть Гегель плачет:

      я им всем устрою дикий пир.

      Если нет в них правды ни на грошик,

      пусть хотя б палитра их обложек

      разукрасит комнату мою.

      Плавный переход от цвета к цвету

      должен увенчать реформу эту.

      Только – колер! А на смысл – плюю!

      Розовый Золя за белым Манном,

      синий Блок за голубым Кораном,

      алый Фет за рдяным Бомарше.

      Медленно от стенки и до стенки

      появлялись новые оттенки,

      к тьме стремясь на нижнем этаже…

      То, что, примирившись с этим адом,

      Маркс и Достоевский встали рядом –

      этот факт бесспорен, хоть уныл…

      Слава богу, дурь прошла внезапно.

      Книги возвратились вспять, назад. Но

      был такой период в жизни. Был.