на своей полке банку с засушенной бабочкой, и хоть насекомое ни в какую не хочет повернуться к зрителю крыльями, а все время будто назло падает брюхом кверху, как дохлая рыба, упрямая девушка не хочет с ней расставаться. Уж не потому ли, что ее крылышки оранжевые в черную крапинку?
6
10.09.06
Все это напоминает мне попытку схватить время за хвост или намерение сфотографировать молнию. Помнишь, летом, в июне, началась сильная гроза, настоящий шторм? Это было вечером, и уже начало темнеть, а тут еще тучи расползлись по небу, как прокопченные мешки с углем, и стало совсем темно. Все вокруг вымерло. В наступившей тишине летний жар сменился сгущавшимся холодом. Ни звука, ни дуновения ветерка. И вдруг прорвало. По дорогам неслись полноводные реки. Деревья за окном швыряло из стороны в сторону настолько сильно, что яблоня, растущая за окном, стремилась внести в мою комнату вместе с осколками разбитого окна кинжалы ледяного дождя и пронзительный рев ветра. А раскаты грома! Героям Отечественной войны должно быть они напоминали канонаду при капитуляции Берлина. И молнии. Мощные, ослепительные, как торжество жизни над мраком небытия, они стремились захватить сразу все пространство, пронизывая сотнями, миллионами нитей клубящуюся темноту неба. Общая какофония звуков, обрушившаяся на город, постепенно начинала распрямляться и образовала скользящую по крышам дьявольскую трель. У обоих из нас эмоции плескались через край, и мы спешили поделиться ими друг с другом. Ты заявил, что если бы у тебя был фотоаппарат, ты бы непременно сфотографировал молнию. Я представила тебя посреди этого неистовства щелкающим электроникой, и это показалось мне несколько карикатурно. Это ощущение выразилось сомнением в возможности сфотографировать вспышку света. Но ты настаивал на том, что при современном развитии техники возможно все. А я никак не могла понять, да и сейчас с трудом представляю, откуда ты узнаешь, в какой момент из какой тучи сверкнет очередная молния? Мне не нравился суетливый образ человека, пытавшегося остановить поток времени или сковать изменчивость природы. Ведь как великолепно было подставить лицо навстречу обжигающей прохладе и представить себя не в центре современной цивилизации, а где-нибудь посреди диких гор, грозных валунов, одной в целом мире, предоставленной воле свирепой стихии, и по мере того, как прозрачные потоки стекают с лица, становиться одной из ее многоликих частей.
И вот сейчас, спустя не так уж много времени, я занимаюсь наиглупейшим делом: пытаюсь схватить голыми руками за хвост молнию. Если бы ты завтра пришел и сказал мне, что все кончено, окончательно и бесповоротно, ничего бы не изменилось. Для меня это давно пережитое потрясение (или опасение, не знаю, которое из этих двух определений подойдет больше). Я была готова к этому давно, еще с середины моей поездки, и теперешние запоздалые, прямо скажу,
