сил на ногах устоять. Яна невероятным усилием сдерживала себя. Лицо Игоря она теперь не забудет никогда. При выходе на перрон даже не в ту сторону пошла, хотя по громкоговорителю как раз и объявляли, что нумерация вагонов начинается с головы состава.
Когда объявление о посадке на поезд до Москвы прозвучало повторно, Яна сообразила, что идет не в ту сторону. Извинилась перед носильщиком и направилась в хвост состава, к последнему, тринадцатому вагону. Носильщик что-то буркнул и поплелся следом.
Возле крайнего тамбура дожидалась пассажиров слегка полная, молодая проводница, с копной рыжих волос. Униформа на ней смотрелась убого, словно с чужого плеча.
«Как клоуна одели», – улыбнулась Яна собственным мыслям.
– Здравствуйте, – улыбнулась в ответ проводница. – Документы? – протянула руку.
Яна замерла и, прищурившись, пристально посмотрела на рыжеволосую. По мнению поэтессы, документы должны проверять как-нибудь потом, но точно не перед вагоном, на тридцатипятиградусной жаре.
– А что, – поинтересовалась Яна, читая бейдж рыжеволосой. – Юлия, позже этого сделать нельзя?
Проводница осмотрела пассажирку в вызывающей одежде, предчувствуя проблемы. Обязательно кто-нибудь выпьет, возомнит себя ловеласом, начнёт к ней приставать, она поднимет крик…
– Проверка документов производится при посадке, – ответила она.
Яна глубоко вдохнула, мол, что взять с этих провинциалов, и полезла в сумочку за паспортом.
Отвращение, которое вызывал поезд, стократно усилилось, после того как Яна поняла всю убогость Ростовского вокзала. Состав стоял на первом пути, и перрон находился почти на уровне колес. Яне пришлось на каблуках взбираться по узкой и неудобной лесенке, чувствуя себя неповоротливой коровой, за которой наблюдает каждый мужчина в пределах видимости. Затем узкий проход, копошащиеся в нем люди, рядом с которыми приходилось протискиваться, касаться, извиняться… Яну передернуло от одной мысли, что придется здесь ехать восемнадцать часов. Она закрыла глаза, три раза глубоко вдохнула-выдохнула и отправилась искать тридцать восьмое место. Верхняя плацкартная боковушка возле туалета – что может быть хуже? Но Яна легко отнеслась к этому. Все равно ее в вагоне практически не будет. Чуточку посидит, посмотрит на ненавистный жаркий город, да направится в ресторан. Носильщик загрузил красный чемодан на третью полку.
– Тысяча, – вырвалась у него сумма, которую сам не ожидал.
Поэтесса заплатила в полтора раза больше. Рабочий вокзала поспешно скрылся, ошарашенный собственной наглостью.
Напротив, в отсеке из четырех коек, прощались в усмерть пьяные мужики неприятного вида.
– Помню, помню, я всегда все помню, никогда не забывал, – бормотал один из них, в красной кофте, с клиновидной бородкой и забранными в хвост черными волосами.
