зеленые, фиолетовые, розовые. Потом Лешка узнал, что вся серия состоит из 12 марок. Каждая марка имеет свой оттенок и свой номинал, от 1 пфеннига до 2 4 пфеннигов.
Удивительно, но именно эта серия умерила Лешкин филателистический пыл. Он не понимал почему зеленый Гитлер ценился на марочном рынке в пять раз выше, чем фиолетовый, а коричневый (с самым дорогим номиналом) был самым дешевым. Здесь ощущалась какая-то искусственность, ведь все марки имели одинаковый размер, одинаковый рисунок.
В последствие Алексей Георгиевич убедится, что такого рода иррационализм присущ любому виду коллекционирования. Наиболее яркий, самый свежий пример. На аукционе анонимному коллекционеру была продана за 50 тысяч долларов картина «Шулеры», написанная одним из учеников Караваджо. Вскоре оказалось, что автор её сам Караваджо. После чего стоимость картины возросла до 50 миллионов долларов, т.е. в тысячу раз. Почему? Ведь художественные достоинства картины не улучшились, и ни один мазок на ней не прибавился.
А еще Алексей Георгиевич уразумел: все одержимые коллекционированием люди – своего рода маньяки. Их в меньшей степени интересует художественная, историческая, материальная ценность того или иного объекта коллекционирования. Главный критерий для них – это либо имя автора, либо раритетность предмета коллекционирования. Так, например, «Голубой Маврикий» – клочок бумаги, марка с невнятным рисунком оценивается в 15 миллионов долларов только за то, что таких марок всего лишь несколько штук в мире. В охоте за редкими, а подчас единичными экземплярами марок, монет, орденов, гемм и т. п. маньяки-коллекционеры готовы на многое, вплоть до преступлений.
За обнаруженный немецкий арсенал Лешка и его приятель получили благодарность и денежную премию. Теперь появилась возможность подкупить значительное количество марок.
Но филателистом Лешка не стал. Он постепенно охладел к маркам и его собирательская страсть угасла. Это произошло от непонимания им логики коллекционирования. Вот соберет он, как некоторые его кореша, тысячу марок. Ну, и что? Собирать дальше? А, до каких пор и какой в этом интерес? То есть он совершенно не осознавал ни пользы, ни цели коллекционирования марок.
В дальнейшем он стал не осознавать ни пользы, ни цели вообще какого бы то ни было коллекционирования. Вот некоторые собирают монеты, или утюги, или самовары, или зажигалки, или пивные кружки, или ещё что. А зачем?
Барсуков считал таких персон немного чёкнутыми, или пораженными странной зависимостью типа клептомании, клаустерофобии и немножко жалел их: люди впустую тратят деньги и время.
Но был единственный вид коллекционирования, которой он оправдывал – собирание икон. Это красиво, это познавательно, это священно и таинственно.
Божья Матерь
Хотя Барсуков и не благоговел перед иконами, но относился к ним уважительно, как к древним кумирам. При этом он очень удивлялся. Вторая заповедь
