в огромной деревянной бочке, шириной с небольшую ванну джакузи, но более глубокой. Вода мягкая, теплая, с ароматами трав и цветов, что бросила шаманка в это сочете, как она назвала деревянную ванну. Сочете стояло посередине шатра, а это оказался именно шатер, с плотными парусиновыми яркими стенами и без сплошной крыши. В маленькое круглое отверстие открывалось синее небо с белыми перистыми облаками. Карина долго смотрела на облака, как в детстве пыталась найти в них изображения, но перистые кроме крыльев белых птиц ничего не напоминали.
Странный аромат дыма проник в шатер, затем звон бубна и колокольчиков, следом красивый грудной голос Аланой, затянувшей песню только на известном той языке. Карина попыталась встать, закончить купание и посмотреть на тот ритуал, что происходил вокруг шатра, но не смогла. Тело не слушалось, и кажется расслабленное не должно быть скованным, но так случилось. Наркотический парез не позволял пошевелиться, Карина закрыла глаза от усталости, сон взял девушку в свой плен.
Глава 5
Ярко красные маки. Огромное поле маков, как в сказке Волкова «Изумрудный город». Дикие черные волки, один, другой, третий, больше. Целая стая!
Волки пробегали по полю, будто играли в «поймай меня», ломая бутоны и хватали друг друга за шею. Тут же вырывались из пасти поймавшего, нападали, и затем снова бежали. Бутоны теряли красные лепестки, а зрелые коробочки сыпались черными бусинками на землю. Внезапно поднявшийся ветер, теплый и сильный, устроил красный танец лепестков. Волки по щенячьи оставив понятную лишь им игру, начали подпрыгивать, хватая налету красные перышки маков. Лепестки рваными лоскутками поднимались в небо и падали красными каплями растворяясь в воздухе над маковым полем.
Жарко, как в пекле раскаленной печи или кратере маленького вулкана. Красное пространство на глазах меняет структуру с легкого красивого на быструю кипящую лаву, в котором тонут и заживо сгорают черные дикие собаки, и вот от них ничего не осталось. Огненным течением несет корзину, с каким-то неестественным молчанием ребенка. Почему он молчит? Ну почему он молчит?!
Рыженький малыш смотрит тебе в глаза, без той непосредственной улыбки, какую дарят тебе в первые дни, месяцы, год жизни детки. Горячее течение уносит люльку с младенцем в неизвестность. Обречен. Малыш обречен, и он сам это видит и понимает.
*****
Александра проснулась от того, что её шлепали ладонью по щеке. Санитарка, нянечка, медсестра?
– Не спи, не спи! Просыпайся.
Влажным полотенцем протерла женщина в белом халате Саше виски, и аккуратно свернув положила на лоб. Последняя никак не могла отойти от странного сна и перед глазами стоял взгляд обреченного малыша. Она хотела его спасти, но не чувствовала своё тело и не могла поднять корзину. В своем сне Александра была свидетелем или наблюдателем, и не в силах управлять судьбой младенца.
– Я не хочу. Не хочу.
Женщина, лет шестидесяти, поправила одеяло, кому-то сказала: «Бредит. Температура высокая поднялась.
