неё было пусто и тоскливо.
Вера ко всем этим экзерсисам относилась спокойно: есть Дикобраз рядом – хорошо, нет – ну и хрен с ним.
Муравьиная воронка в снах становилась всё глубже, а её стены всё отвеснее.
Подъехавший поезд отворил двери. Привычный филиал адского цирка повалил наружу. Под мрачными тёмно-красными сводами фантасмагория казалась особенно полной. Подвыпившие потёртые мужики. Облитые двумя вёдрами одеколона женщины. Галдящие дети с шариками на пластмассовых ножках и огромными комьями сладкой ваты в руках. Красный как рак велосипедист плотно прижимал к себе железного коня, стараясь не потерять его в беспощадном людовороте, втягивающем граждан от дальних дверей и выплёвывающим их с ускорением на платформу.
Дикобраз подождал, пока вся эта катавасия не выплеснется на перрон, увернулся от бабки, катившей скрипучую тележку с огромной клеёнчатой сумкой, и вошёл в вагон.
Пятачок перед межвагонными дверями был пуст. Всё угловое сиденье занимала грязная куча тряпья, воняющая как привокзальный сортир, в котором несколько дней подряд шла большая пьянка. Если приглядеться, в куче можно было разглядеть некое подобие человеческих черт. Вон там грязная вязаная шапка, а вон то огромный лишай на полщеки. В сторону дверей из кучи торчали заскорузлые, в тёмных пятнах, сальные штаны невнятного цвета. Продолжались они опорками из тряпья и полиэтилена.
Из-под кучи натекла большая тёмная лужа. В луже валялась банка из-под селёдки и окурок. Рядом весело перезвякивались недопитая бутылка газировки и аптечного вида пузырёк с красными ягодами на этикетке.
Народ брезгливо морщил носы и старался протиснуться в другой конец вагона. Кое-кто демонстративно прижимал платки к лицу. От застоявшейся вони резало глаза.
Дикобраз сел напротив кучи. Нет худа без добра. В кои-то веки можно почувствовать себя королём метро, вольготно развалившись на персональной лавке. Такой кайф можно словить только в ночных поездах, да и то не на всех ветках. А тут такой подарок! Куда-то проталкиваться смысла нет: даже если пробьёшься, вонь достанет и там, а любой заразе, умеющей распространяться воздушно-капельным путём не проблема пролететь лишние пару метров. Так что будем наслаждаться. Запах не ахти, но нюхали и похуже. Дикобраз засунул руки поглубже в карманы, спрятал нос в воротник, облокотился о поручень (на который не облокачивалась ничья жопа, спасибо куче за нашу счастливую поездку) и сделал музыку погромче. Рекламки на противоположной стене обещали баснословно дешёвые кредиты, манили непристойно низкими ценами на недвижимость, сообщали о местонахождении ближайших салонов элитных иномарок. Куча пошевелилась, из её недр на пол мягко плюхнулся целлофановый пакет с чем-то вязким и мягким.
Похоже, вонь добралась и до проводки. В вагоне царила полутьма, лампа над головой Дикобраза часто моргала, жалуясь морзянкой на свою тяжёлую судьбу. Раз темнота – друг молодёжи, значит полутьма – подруга всех людей около тридцати. Полумолодёжи
