был уничтожен.
Облокотившись на подлокотник, я обхватил губы пальцами, невидяще уставился перед собой.
Уничтожен один из активных источников. Немыслимо!
Министр снова побарабанил пальцами по столу.
– Знаешь, как мне ситуацию обрисовал следователь?
– Нет.
Министр прищурился:
– Некий молодой, склонный к эксцентричным выходкам длор, напившись, пришел к соседу похвастаться новым изобретением. Ситуация вышла из-под контроля, сосед погиб. И молодой длор засеял изобретением остров, отвлек внимание ученых длоров внезапным браком, тем самым создав себе алиби. А потом переложил вину на другого соседа, у которого якобы оставил это изобретение.
Кровь отлила от лица, я старался успокоиться, но подозрительно близко замаячила перспектива окончить дни под мечом палача. Я же полноправный глава рода, если меня признают виновным в убийстве длора, меня придется уничтожить, чтобы освободить место следующему главе.
– Послушай, я… – подался вперед, чувствуя, как сердце непривычно колотится у горла, и не зная, что сказать, кроме тривиального «не виноват».
– Я думаю, ты слишком прямолинеен и импульсивен для осуществления такого плана. По моему приказу следователь будет держать эту версию при себе, но… Он в нее верит, а когда человек во что-то верит, его разум начинает искать подтверждения и игнорировать противоречия. Поэтому существует большой риск, что со временем эта составленная из домыслов версия обретет фактическое подтверждение, и тогда уже, дорогой Лавентин, результаты расследования могут передать через мою голову.
Казалось, мир рухнул… Опять. Что-то последнее время он часто рушится.
– А если отстранить следователя? – Я поднял палец. – Заставить подписать магический контракт!
– Он уважаемый сотрудник полиции. Уволю его – и его версию будут копать с удвоенной силой. И он не длор, поэтому такой тонкий контракт умолчания с ним не подпишешь.
Наверное, я впервые не знал, что делать. От бессилия сжал подлокотники кресла.
Министр признался:
– Я считаю тебя безответственным, капризным ребенком. И, конечно, не могу доверять длору, которого исключили из Быкослова через две недели обучения.
– Три, – тихо поправил я. – Они меня после перекраски профессоров в зеленый еще неделю в карцере держали. Надеясь, что одумаюсь, а я им карцер разнес.
– Продемонстрировав свои преступные наклонности, что будет использовано против тебя в суде, – мрачно добавил министр, он же лучший выпускник двух курсов Быкослова, гордость и слава университета. И портрет его вывесили в галерее самых выдающихся студентов в год моего поступления (а я ему платье пририсовал). – Но вынужден признать: когда дело касается всяких магических штук, равных тебе нет. Поэтому… – Он вытащил из-за пазухи сложенный втрое лист. – Подписывай. Теперь ты внештатный сотрудник особого отдела министерства внутренних дел. Если подпишешь, конечно. А если нет… – Министр пожал плечами.
